ставень грянул выстрел, громкий выстрел маузера.

Выстрелы били теперь часто-часто, и их мало что не перекрывал отчаянный девичий визг.

Фёдора словно незримая рука сорвала с места, швырнула вперёд. Вскинута «фёжоровка», выстрел — по смутной фигуре в шинели на разбитом крыльце.

Крыльце дома по адресу Бомбардирская, 11.

Крики, выстрелы. Распахнутая дверь, сломанные створки. Фёдор перепрыгнул через тело на пороге, пальнул по разворачивающемуся ему навстречу противнику, в последнюю секунду отвёл штыковой выпад; а в пытавшегося его заколоть всадил короткую очередь Севка.

Совсем рядом снова выстрелили, где-то в глубине дома, и это была не винтовка.

— Бросай оружие! — заорал Воротников, подтверждая слова очередью. Непонятно было, к кому он обращается — обширная гостиная была пуста.

Фёдор указал на закрытую дверь — за ней, он знал, располагалось что-то вроде малой диванной, ещё дальше — кабинет.

Дверь пинком раскрыл Севка, Бобровский хотел, по доброй традиции, швырнуть туда гранату, Петя Ниткин успел перехватить его руку в последний момент — пока Фёдор стремительно жал на спуск.

Двое красных упали, ещё твое ринулись к окнам. Одного срезал Лев, остальные спаслись, повыбрасывавшись с завидной ловкостью во двор. Ещё одного зацепил Севка, кинувшийся следом.

Выстрелы стихли. С сгустившейся тишине слышалось только тяжёлое дыхание александровцев.

— Господи, хоть бы они живы были!..

У Пети и Фёдора это вырвалось разом.

И тут из глубины тёмной комнаты, где первозданным хаосом громоздилась перевёрнутая и разбитая мебель, раздалось тихое и неуверенное:

— Ф-федя? Петя?.. М-мальчики?..

— Мы! — кто завопил первым, понять было нельзя.

А в следующий миг Лиза Корабельникова уже повисла на шее у Фёдора, А застеничивая, робкая Зина не просто обняла Петю Ниткина, но и поцеловала — по-настоящему, прямо в губы.

— Ух ты! — искренне восхитился обычно циничный Левка, а Сева широко перекрестился.

— Слава Богу!

А и Лиза, и Зина уже пытались что-то начать рассказывать, у Лизы потекли слёзы, она, всхлипывая, прижммалась к Фёдору и, честное слово, даже самые строгие ревнители приличий не увидели бы в этом сейчас ничего иредосудительного.

— Это я, я виновата, дура такая, — лепетала тем временем Лиза. — Зина мне сказала сиди, а я полезла смотреть, а они меня заметили, а я давай стрелять…

Фёдор обнимал её и несколько мгновений был совершенно счастлив — ровно до того момента, пока не включился в дело прапорщик Солонов, командир взвода первой роты первого батальона Государя Александра Третьего полка, и не приказал — «продолжать выполнение боевой задачи!»

— Идёмте, господа. Лиза, Зина, вам нельзя тут оставаться. Бой вокруг, прячьтесь в подвале!

— Нет! Ни за что! Мы с вами!

— Куда «с нами», под пули?!

— Лучше с вами под пули, чем в подвале сидеть и ждать, когда до нес доберутся! — топнула ногой Лиза и Зина, всегда мягкая и сговорчивая, закивала, соглашаясь.

Однако уйти им удалось не сразу. Красные опомнились, и со стороны центра города приближался их новый отряд, благо, ночь выдалась лунная.

Александровцы подпустили противника поближе и открыли огонь в упор. Атакующие легко рассыпались и отступили, залегли, беспорядочно паля «в примерном направлении».

На самом деле оставаться тут и впрямь не стоило. Если у красных найдётся толковый командир, он сумеет по ночному времени обойти внезапно возникший у него под носом «опорный пункт» противника, или даже вызвать артиллерию, особенно, если будет хороший корректировщик в первой линии.

Девушки горячо одобрили.

Только теперь Федя смог рассмотреть, что на Лизе с Зиной — ушитые, укороченные мужские френчи, ниже — широченные галифе, и только обувь осталась прежней — изящные женские ботики, а не армейские сапоги или ботинки.

Выбрались на улицу. Красные, раз встретив отпор на Бомбардирской, похоже, и впрямь решили обойти внезапно возникшуу препятствие, а не пытаться штурмовать его в лоб.

Александровцы и Лиза с Зиной пробирались ближе к окраине Гатчино, где во всю гремели выстрелы — Две Мишени упорно пробивался из окружения на соединиение с дроздовским полком.

Девушек встретили галантно, как и положено, словно вновь они все — кадеты, блестит начищенный паркет главного зала, а разрумянившиеся гимназистки-тальминки сбрасывают шубки на руки своим кавалерам.

Полк дошёл до крайней гатчинской улицы и остановился. Совсем рядом, за железной дорогой, бились дроздовцы, но до них ещё предстояло прорваться.

Александровцы сгруппировывались на углу Люцевской и Ксенинской улиц; впереди, в парке между Чёрным и Филькином озерами стояли красные. Позади тоже наступали их отряды; однако добровольцев они потеряли.

Две Мишени и Ирина Ивановна стояли в углу меж сходящимися стенами двухэтажного кирпичного дома, некогда бывшего генеральской дачей; сейчас поверху торчали только обугленные стропила, крыша рухнула, верх выгорел.

Полковник в свете полной луны казался настоящим мертвецом.

— Завёл в ловушку… — услыхал Федор покаянный шёпот полковника. Ирина Ивановна тотчас нахмурилась, сердито дёрнула Аристова за рукав. Федя понимал, почему — сейчас нельзя, чтобы твои солдаты узнали о твоей неуверенности.

Две Мишени резко выдохнул, вскинул голову. Федя понимал, что он сейчас скажет — что надо прорываться навстречу дроздовцам, выходить из окружения. Но вместо этого Аристов лишь махнул рукой:

— Братцы-александровцы. Сами видите, какое дело. Враг ждёт, что мы пойдём на прорыв. И мы пойдём, только в другую сторону. Опрокинуть тех, что давит на нас с тыла. Тогда и с теми, что перед нами, говорить по-иному станем.

Фёдор заметил, как пожал плечами Лев Бобровский, как сдвинул брови Петя Ниткин и как вздохнул даже самый бесшабашный из них Севка Воротников.

Куда? Почему? Что там делать, во вражеском тылу? Что с ранеными? Что с погибшими? Александровцы не оставляют своих, ни живых, ни мёртвых. А огнеприпас? Хватит того, что в подсумках и заплечных мешках?

Фёдор уже готов был, забыв о субординации, начать спорить, однако Аристов все ёти поползновения пресёк сразу:

— Прапорщик Солонов, вам поручается остаться здесь и имитировать нашу атаку — чего от нас и ждут красные. Шумите побольше. Пускайте ракеты. Две зеленых — так дроздовццы узнают, что тут только наша демонстрация.

— А вы, господин полковник? — не сдержался Фёдор.

— А мы опрокинем остальных. Они-то, эвон, осторожничают, вперёд уже не лезут. Задача — выбить их за Игнебургскую улицу и старое кладбище, выйти к железной дороге. Маршруты движения…

…Ирина Ивановна стояла в обнимку с Лизой и Зиной, о чём-то с ними шепталась. Ну, конечно, она их прекрасно знала — столько раз тальминки танцевали с кадетами её роты на корпусных балах за эти годы!.. Но вот — резко отстранилась, перекрестила сперва одну, затем другую:

— Берегите их!..

И — повернулась, слилась с уходившими александровцами, её серый френч, почто такой же, что и на девушках, мигов слился со спинами добровольцев.

Ночь быстро поглотила их.

Фёдор оглянулся на свой оставшийся взвод. Приказ есть приказ