Дома местных жителей чуть не трещат по швам, столько в них живет народу. Все спальни заняты, чердаки превращены во временные жилища для многочисленных внуков, ванные и уборные постоянно заняты. Каждый день покупается огромное количество продуктов, в кухне с утра до вечера что-то готовят, обеденный стол раздвинут, за ним вечно кто-то сидит.

И вот наступает сентябрь. Вдруг оживляется местная жизнь, словно некий небесный режиссер наконец удалил со сцены всех посторонних и дал полное освещение. Гостиница на Вокзальной площади в Релкирке стряхивает с себя обычную викторианскую чопорность и веселится вместе с множеством старых друзей, которые в нее набились. А трактир «Герб Страткроя», оккупированный дружной компанией бизнесменов, которые платят Арчи неплохие деньги за право охотиться на тетеревов в его болотах, гудит, точно улей: здесь обсуждаются все выезды на охоту, рассказываются непременные охотничьи байки.

В усадьбе Крой вся каминная полка в библиотеке уставлена приглашениями. Лорда и леди Балмерино хотят видеть всюду, где затевается какое-то развлечение. Сама Изабел обычно устраивает фуршеты перед началом Страткройских игр. Распорядитель этих соревнований — Арчи. Они открываются парадом наиболее уважаемых лиц в округе. Арчи шагает впереди в своей военной форме с саблей наголо, а все остальные деликатно замедляют шаг, соразмеряясь с его хромающей походкой. Арчи относится к своим обязанностям очень серьезно и в конце дня вручает призы не только лучшему музыканту-волынщику и исполнителю шотландских танцев, но и рукодельнице, связавшей самый красивый свитер из домашней пряжи, и кулинарке, испекшей самый воздушный торт и сварившей самое вкусное клубничное варенье.

Изабел держала свою швейную машинку в старой бельевой прежде всего потому, что это было лучшее место, где она могла уединиться. Не слишком большая, но достаточно просторная, с окнами на запад, в ясные дни комната всегда залита солнцем. Белые ситцевые шторы, коричневый линолеум, вдоль стен большие выкрашенные белой краской шкафы с постельным бельем, полотенцами, запасными одеялами и новыми покрывалами. На массивном столе, где стоит машинка, можно кроить и сметывать, тут же гладильная доска и утюг. Здесь стоит любимый с детства запах чистого белья и лаванды, мешочки с которой Изабел всегда кладет в стопки накрахмаленных наволочек. Все это создает в комнате удивительный мир спокойствия и тишины, здесь время останавливает свой бег.

Вот почему сейчас, пришив последнюю метку, Изабел не спешила уйти отсюда, а продолжала сидеть на жестком стуле, поставив локти на стол и подперев подбородок руками. В открытых окнах за деревьями купались в золотом солнечном свете ближние холмы. Ветерок колыхал шторы, тихо шевелил пряди берез в дальнем краю крокетного поля.

Сорвался лист и поплыл по воздуху, точно маленький воздушный змей.

Половина четвертого, она одна в притихшем доме. А вот со двора фермы доносится далекий стук молотка, лает собака. В кои-то веки она предоставлена самой себе, нет никаких дел, которые нужно поскорее сделать, никто не требует ее немедленного внимания и заботы. Она не помнит, когда с ней такое случалось в последний раз, и мысли ее возвращаются в детство, в юность, в счастливые дни блаженной праздности и безделья.

Скрипнула половица. Где-то хлопнула дверь. Старый дом жил своей жизнью — ее дом. Она вспомнила день, когда Арчи в первый раз привел ее сюда, это было больше двадцати лет назад. Ей было девятнадцать, все играли в теннис, а потом был полдник в столовой. Дочь адвоката из Ангуса, Изабел была неприметно миловидная и очень застенчивая девушка, ее ошеломило великолепие огромной усадьбы, остроумие и светская непринужденность друзей Арчи, которые, судя по всему, давно и хорошо знали друг друга. Она была безнадежно влюблена в Арчи и не могла понять, зачем он пригласил вместе с ними и ее. Леди Балмерино удивилась не меньше, но была с ней очень ласкова, посадила за стол рядом с собой и всеми силами старалась, чтобы она участвовала в общем разговоре.

Но была там еще одна девушка, длинноногая блондинка. Она явно считала, что Арчи принадлежит ей, и всячески демонстрировала это собравшимся: поддразнивала его, бросала многозначительные взгляды, как бы намекая на что-то, известное только им двоим. «Арчи мой, — всем своим поведением говорила она, — пусть только кто-нибудь посмеет на него покуситься».

Но Арчи выбрал в жены Изабел, и когда его родители опомнились от изумления, то страшно обрадовались и приняли Изабел в семью не как невестку, а как родную дочь. Ей выпало редкое счастье: лорда и леди Балмерино любили все, сразу же полюбила их и Изабел, они были такие добрые, приветливые, гостеприимные, забавные, немножко не от мира сего и обезоруживающе обаятельные.

На ферме затарахтел трактор. Еще один лист, кружась, опустился на землю. Изабел представилось, что время перенесло ее в прошлое, в один из дней, каких было много в ее жизни: собаки от жары попрятались в тень, кошки нежатся на подоконниках, подставив солнцу пушистое брюшко; из кухни выходит миссис Харрис с одной из молоденьких горничных и направляется в малинник собрать последние ягоды или нарвать миску слив, до того спелых и сладких, что вокруг них с жужжанием вьются пчелы… Все в усадьбе Крой, как прежде. Никто не уехал, не умер, милые любимые старики живы, мать Арчи в саду, срезает отцветшие розы и болтает с одним из садовников, а он равняет граблями пыльный гравий на дорожке; отец Арчи в библиотеке, решил вздремнуть тайком, лег на диван и закрыл лицо шелковым платком. Изабел нужно только встать и выйти из комнаты, и она их встретит. Сейчас она спустится по лестнице, пройдет холл, остановится у открытой парадной двери и увидит леди Балмерино в соломенной шляпе для работы в саду. Она в розарии, в руках у нее корзинка с головками отцветших роз и увядшими лепестками. Леди Балмерино поднимет голову, посмотрит на Изабел… и не узнает ее, растеряется. Ведь Изабел так изменилась, постарела…

— Изабел!

Громкий голос ворвался в ее сон наяву. Она поняла, что зовут ее уже давно, а она и не слышала. Господи, ну кому она понадобилась? Неохотно вернувшись в настоящее, Изабел отодвинула стул и поднялась. Что ж, видно, даже несколько минут уединения для нее непозволительная роскошь. Она вышла из бельевой в коридор, прошла мимо детских и, остановившись у лестницы, глянула через перила вниз. Там, посреди холла, стояла Верена Стейнтон. Парадная дверь была распахнута, и она вошла в дом.

— Изабел!

— Иду!

Верена подняла голову.

— А я уж думала, никого нет.

— Дома только я, Арчи увез Хэмиша и собак на крокетный матч к Бьюкенен-Райтам.

— Вы трудитесь?

По виду Верены нельзя было сказать, что она сегодня много трудилась. Как всегда, безупречно одета в идеальном соответствии с ситуацией и явно только что от парикмахера.

— Пришивала метки на школьную одежду Хэмиша, — Изабел невольно подняла руку к растрепавшимся волосам, как будто небрежный жест мог привести их в порядок. — Но уже закончила.

— Можете уделить мне несколько минут?