Ее звали Мэй'Рига'Сэй, и последние несколько месяцев она не находила себе покоя, узнав из новостей о существовании молодой женщины по имени Дэнис Даймара. Большинство новостных танцоров приписывали ей убийство «мистера Ободи» — великого Танцора Седона, за которым Сэй добровольно последовала в изгнание так давно, что потеряла счет минувшим годам.

Потребовалось несколько недель и более десяти тысяч кредитов, чтобы организовать «случайное» дорожное знакомство с этой загадочной особой, но Сэй ничуть не жалела ни о потерянном времени, ни о затраченных средствах, потому что встреча с Дэнис превзошла все ее ожидания. Верховная жрица быстро убедилась, что девушка не убивала ее былого кумира, хотя не сомневалась, что та могла это сделать, если бы захотела. Только взволновало Сэй до глубины души вовсе не это, а в тысячу раз более важное: за обыкновенной в общем-то внешностью Даймары она распознала величайшее на свете чудо — Танцора новой эры. Последний раз Верховная жрица встречалась с живым Танцором по имени Индо много тысяч лет назад, еще до изобретения письменности потомками Древней расы, но взгляд у нее был наметанный, и она не нуждалась в сравнении с оригиналом, чтобы не сомневаться в выводах.

Наконец-то на этой ужасной планете появилось что-то достойное восхищения.

Сэй поплотнее завернулась в шаль, подняла тяжелую сумку, обогнула скалу, похожую на койота, и неспешной походкой побрела куда-то в глубь погруженной во мрак пустыни.

Медбот критическим взором осмотрел стену и остался доволен результатом. Холод отрицательно влиял на здоровье пациентов, а старая глинобитная постройка зияла трещинами в слишком многих местах, чтобы продолжать мириться с этим безобразием. По счастью, быстрозастывающий цемент оказался идеальным средством для заделывания дыр, щелей и вышеупомянутых трещин. Размазывая раствор треугольной металлической лопаточкой, медбот одной линзой следил за качеством работы, а другой наблюдал за задним двором, где маленький пациент возился с машиной.

В десять тридцать два в поле зрения робота появился субъект женского пола в черных джинсах и черном плаще, в котором он незамедлительно опознал своего предыдущего пациента. Поскольку никто не уведомил медбота об обратном, он автоматически предположил, что статус субъекта остался прежним. Положив мастерок, медбот направился к выходу, чтобы поздороваться с пациентом. Инструкция в отношении него гласила, что к любому высказыванию или просьбе следует относиться скептически, а также включала перечень услуг, оказывать которые данному пациенту категорически запрещалось.

Шагнув навстречу приближающемуся пациенту, робот вежливо наклонил голову и бодрым тоном произнес:

— Рад снова приветствовать вас, мадемуазель Даймара. Как вы себя чувствуете? Надеюсь, вы не обморозились, пока добирались сюда?

Дэнис жадно накинулась на дымящееся овощное рагу, запивая его черным кофе с корицей. После восьмикилометровой прогулки пешком по морозцу от автобусной остановки до «загородной резиденции» Каллии щедро сдобренное жгучим перцем блюдо показалось ей пищей богов.

Сквозь большое окно, выходящее на южную сторону, виднелся необъятный задний двор размером с Техас, посреди которого ржавело около дюжины разномастных аэромобилей. Худенькая черноволосая девочка лет двенадцати увлеченно ковырялась во внутренностях наименее пострадавшего от жизненных передряг «чандлера», сошедшего с конвейера еще до появления на свет Дэнис Кастанаверас.

— Ты с мадемуазель Лавли не связывалась? — спросила она, допив последний глоток кофе и блаженно откинувшись на спинку покрытого многочисленными царапинами пластикового кресла.

— Нет, — покачала головой Каллия. — Мне сейчас лучше держаться от нее подальше. Домино сообщила, что бабуля рвет и мечет, обвиняя меня чуть ли не во всех наших неудачах. С нее, пожалуй, станется подослать по мою душу какого-нибудь «пистолеро» из числа уцелевших эризианцев. — Она искоса посмотрела на Дэнис. — Да и тебе, подруга, не советую бродить ночью по незнакомым улицам. На тебя у нее зуб еще больше, чем на меня. Даже Домино не верит, что ты ни в чем не виновата, хотя я подробно доложила обо всем, что приключилось с тобой, со мной и с Ланом в те последние дни перед разгромом. Между прочим, я заявила, когда рассказывала о планах Ободи использовать ядерные боеголовки, что на твоем месте поступила бы точно так же. Бесполезно! Мамочка уперлась рогом, и переубедить ее теперь вряд ли кто сможет. Провидческому гению Лавли она доверяет больше, чем скучным фактам в изложении приемной дочери.

— Ты с ней сколько раз беседовала?

— Всего один. Они сейчас в бегах — миротворцы на пятки наступают. Когда они прибыли в Форт-Лодердейл, штат Флорида, настоятельница позвонила мне, я перезвонила обратно и попала как раз на Домино. Мы разговаривали всего десять минут, после чего Ральф предупредил, что какой-то Игрок пытается отследить вызов. Встретиться бы с ней с глазу на глаз, тогда, возможно, удалось бы устранить все эти никому не нужные напряги.

— Да, несладко тебе сейчас приходится, — посочувствовала Дэнис.

— И не говори! Домино заменила нам с Ланом и отца, и мать. Грешно так говорить, но я рада, что братишка никогда не узнает, какая здоровенная кошка пробежала между нами. Он бы очень переживал.

— А ты?

— Знаешь, еще лет пять назад я без колебаний доверила бы ей и свою жизнь, и жизнь брата. Но с возрастом начинаешь понимать, особенно когда занимаешься весьма специфической деятельностью, что полностью доверять нельзя никому. Поэтому я здесь, и ни одна живая душа, кроме тебя и Ральфа, об этом не знает. Слушай, а у него есть душа, как ты думаешь? Не знаешь?

А по-моему, есть. Он ведь мне тогда объявил, что ровно через две минуты отчаливает, а сам не меньше трех под окном провисел, пока я в машину перебиралась. Отчаянный парень! Жаль, что не человек, а то бы я быстренько его в постель затащила! — Каллия вдруг погрустнела и тихо сказала: — Мне уже исполнилось семнадцать, когда маму казнили. Худо-бедно, но я свою долю материнской любви и ласки успела получить. А Лану и десяти еще не было. Я-то не столько матери лишилась, сколько старшего друга и советчика, а вот его действительно обездолили. В прямом смысле.

— Ты ее в честь бабушки назвала?

Каллия бросила взгляд на задний двор. Из-под капота «чандлера» торчали только обтянутые потертыми джинсиками икры девочки. Все остальное скрывалось внутри.

— Почему бы и нет? Энджел вся в нее пошла. Даже генетические карты у них чуть ли не на сто процентов совпадают. Я подарила ей почти все, что осталось от матери, включая эту ржавую рухлядь. Ты не поверишь, но дочка у меня настоящий гений по части техники. В машинах уже сейчас разбирается лучше, чем я в оружии!

— Не боишься, что она тоже заделается спидофреником и пойдет по ее стопам? Каллия улыбнулась:

— Ничего страшного, пускай развлекается. В паре километров отсюда живет сводная сестра моей матери. У нее другая фамилия, по отцу. Даже в шестьдесят третьем, когда миротворцы свирепствовали, вылавливая всех любителей быстрой езды, никто не догадался связать тетку с ней. Вот я и прикинула, раз ее тогда не вычислили, то сейчас и подавно не найдут. Спровадила к ней девчонку — якобы на летние каникулы, хотя на самом деле просто спрятала от греха подальше. Тетка ее как родную любит. В случае чего не дала бы пропасть внучатой племяннице. Рассказать, что моя Энджел летом отмочила? — В ее голосе прорезались горделивые нотки. — Сама связала себе свитер и на груди вышила: «Быстрее ветра». Когда я вернулась зализывать раны, в нем меня и встретила. Так что ты в чем-то права. Она старается во всем подражать своей легендарной бабушке, а я не возражаю. Пока срабатывает. Энджел счастлива, ну и я довольна.