Общий зал оказался довольно просторным, но низким, прижатым к земле тяжелым бревенчатым потолком. Земляной пол был присыпан опилками, и на пространстве между двумя открытыми очагами, а также входной дверью и стойкой помещались три больших длинных стола и несколько столов поменьше. На левом очаге жарился барашек, и около него суетился мальчишка, который, по всей видимости, должен был крутить вертел, но сейчас поливал мясо растопленным жиром, который зачерпывал большой ложкой на длинной деревянной ручке из укрепленного под тушей противня. За стойкой никого не было, но за столами сидели немногочисленные гости: трое немолодых мужчин, скорее всего гуртовщики, – за длинным столом справа; дородный мужчина средних лет и юноша за столом у самой стойки – по виду это был проезжий купец со своим помощником, и молодые мужчина и женщина, от которых пахло страстью. Эти последние сидели в левом дальнем углу, за очагом, где тени были особенно густы, и их лиц Меш рассмотреть не смог.

Меш выбрал стол, стоявший слева от входа, между стеной и очагом, и как бы отдельно от других, свалил под стену седельные сумки и дорожные мешки, помог Сиан сесть за стол и наконец уселся сам, предварительно сняв с пояса длинный кавалерский меч в простых кожаных ножнах и поставив его рядом с собой. Со своего места он мог видеть весь зал и всех в нем присутствующих, не теряя при этом свободы маневра и имея за спиной каменную стену, а Сиан сидела в углу, защищенная стенами, столом и самим Мешем. Они только успели устроиться, как из низкой двери за стойкой выкатился маленький круглый и совершенно лысый корчмарь, сопровождаемый крупной высокой девушкой, держащей в руках большой деревянный поднос с «первым голодом», предназначенный для них с Сиан.

– Водки! – сказал Меш подошедшему к ним корчмарю, пока девушка – служанка за все и вдобавок наложница старого мерзавца, как тут же понял Меш, расставляла перед ними глиняные тарелки и деревянные кружки. – И похлебку. – Меш с первой секунды почувствовал острый запах разваренной фасоли. – И, конечно, мясо и черное вино. Хорошее вино! – добавил он, отодвигая от себя кружку.

– Вино? – переспросил корчмарь и, подняв кружку, предназначенную Мешу, понюхал ее содержимое, смешно морща свой широкий поросший седыми волосами нос.

– И правда, – согласился он спустя мгновение. – Ваша правда, мой господин! Паршивое вино! Вайям! Как ты, дура деревенская, могла налить господам такое подлое пойло?! Это же ужас какой-то, а не вино! Заменить!

Девушка покраснела и, не сказав ни слова в свое оправдание, опрометью бросилась выполнять приказание, унося с собой обе кружки с вином, которое сам же хозяин в них и налил.

«Без обмана даже дети не родятся», – не без иронии вспомнил Меш бытовавшую в этих именно местах поговорку.

А корчмарь между тем продолжал извергать проклятия, направленные против тупых деревенских шлюх, не способных отличить знатного путешественника от пропахшего хлевом селянина, извиняться и объяснять, как он расстроен и как потрясен случившимся недоразумением. При этом он ни секунды не стоял на месте, приплясывал и облизывал клыки, которые то и дело бесстыдно обнажал, и успевал как бы между делом вставлять в ту околесицу, которую нес с подлинным артистизмом, свои отнюдь не праздные вопросы к Мешу.

На вопросы Меш отвечал односложно и уклончиво, клоунаду хитрого корчмаря рассматривал с умеренным интересом и терпеливо ждал горячую еду, водку и вино. Ждать, впрочем, пришлось недолго. Вайям вернулась быстро, все с тем же подносом в руках, но теперь на подносе стояли уже не только кружки с вином, но и серебряные чарки с водкой, и глубокие глиняные миски с похлебкой. Над похлебкой поднимался густой ароматный пар, что свидетельствовало не столько о том, что варево было только что с огня, сколько о том, что в корчме было, мягко говоря, не жарко. Просто Меш и Сиан, пришедшие с настоящего холода, без подсказки пара заметить этого не могли.

Крепкая настоянная на орехах и горных травах водка обожгла горло, струей пламени прошла насквозь через пищевод в пустой желудок и уже оттуда дохнула живительным теплом, жаром заключенного в ней огня, растеклась по уставшему телу, согревая, снимая усталость, пробуждая здоровый аппетит. Меш довольно хмыкнул и принялся за похлебку. Она оказалась вкусной – или он просто проголодался? – густой и острой. Он ел быстро, но аккуратно, не теряя достоинства. Он достаточно долго жил как животное, чтобы позволить себе теперь хотя бы на секунду перестать быть человеком. Меш ел, изредка обмениваясь короткими вежливыми репликами с женой, и незаметно для окружающих изучал их с любопытством путешественника, интересом естествоиспытателя, вниманием разведчика. К тому времени, когда в глубоких глиняных мисках закончилась похлебка и молчаливая служанка Вайям подала на деревянном блюде жареное мясо, нарезанное крупными ломтями, то есть очень быстро, Меш узнал достаточно, чтобы не испытывать никаких опасений по поводу находившихся в корчме людей. Но и интереса, как выяснилось, они не представляли тоже. Впрочем, не совсем так. Любовники, сидевшие в темном углу, были ему, несомненно, чем-то интересны, вот только он никак не мог понять чем?

Было в этой паре что-то такое, что привлекало к ним внимание Меша, однако след был слабый, и сказать по их поводу что-нибудь определенное он не мог. Пока не мог.

Запах жареного мяса заставил его оживиться и отвлечься от размышлений о непознанном. Улыбнувшись Сиан, он спросил, не желает ли она отведать мяса, и в этот момент дверь справа от него распахнулась, и вьюжная ночь – хотя невидимое сейчас солнце едва ли перевалило за седьмую линию – ворвалась в уют общего зала порывом холодного ветра, несущего с собой снежный заряд. Непогода сыграла с Мешем плохую шутку. Он забыл, что снег и ветер не только застилают зрение, они способны замутить и Видение. Меш не учуял врагов в хаосе бури, не увидел их и не услышал, пока они сами не пришли к нему. Он снова коротко взглянул на Сиан, глаза их встретились на миг («Они здесь», – сказали его глаза. «Я готова», – ответили ее глаза), и Меш встал навстречу вошедшим с холода.

Их было пятеро, крепких мужчин той’йтши, одетых в овчинные полушубки, меховые шапки и сапоги из толстой воловьей кожи. Все они были вооружены и опасны каждый порознь, но все вместе они были опасны вдвойне. Примерно так, как это происходит с волками, сбившимися в стаю. Волки. И их вожак, как и подобает вожаку, вошел первым и, сразу пройдя на середину зала, стоял теперь там, настороженно осматриваясь. Он был высок и коренаст. Меш почувствовал его нешуточную силу и уверенность в себе, порождаемую опытом бурной и полной опасностей жизни и оружием, которое конечно, было скрыто сейчас под одеждой и которым вожак, несомненно, умел пользоваться.

Их взгляды встретились, и мужчина хищно осклабился, бесцеремонно показывая нижние и верхние клыки одновременно.

– Ничего личного, мой господин, – сказал он глухим лающим голосом. – Вы любите сладкое, а я люблю деньги. Вы взяли без спроса женщину, ее братья заплатили мне за вашу голову. Таков закон.

«О чем он? – удивился Меш. – Ах, вот оно что!»

Пока главарь говорил, его люди споро и почти бесшумно распределились так, чтобы охватывать стол Меша со всех сторон. И то, как быстро они «прочли» ситуацию, как слаженно споро, но без суеты действовали, как двигались и как были вооружены, многое сказало Мешу о них и об их вожаке. Сомнений быть не могло, это были люди из Ночного братства – лучшие наемные убийцы и телохранители Западного Вайяра. Ну что ж, они были достойными противниками, но их преимущество перед Мешем было мнимым, хотя они об этом, естественно, еще не знали.