«У старика Шулема мы тоже пили кофе три раза, зато потом… Не каркай! – оборвал он себя. – Нам только силового прорыва сейчас не хватает».

И то сказать, у Виктора не было возражений против прорыва как такового. Но куда? Вот это и был самый что ни на есть гамлетовский вопрос. Куда, на хрен, прорываться, если они затерялись в этих параллельных вселенных, как дите малое в дремучем лесу.

Впрочем, вся эта суета и брюзжание привычно кипели на верхнем уровне, там, где им и положено быть. Зато ниже, в Глубине, мысль Виктора была, как всегда, холодна и стремительна. Там в безмолвии его внутреннего космоса вершилась тяжелая, но продуктивная работа аналитического аппарата. Руки делали свое дело. Говорила говорилка. Глаза искали и находили важное и актуальное за шелухой визуальных эффектов. Жила своей особой жизнью, структурированная и разделенная неснимаемыми печатями на уровни и подуровни, Внутренняя Сфера, а в Глубине Виктор сколачивал конструкцию понимания, сбивал и организовывал смыслы, обустраивал обрывки данных в гнездах строящейся конструкции, дополнял, додумывал… Постигал.

Шаги Макса он услышал сквозь закрытые двери, хотя и дверей этих было ровным счетом две штуки, и пространство двух комнат лежало между ними, и Макс, как обычно, шел тихо. Конечно, это был еще не боевой шаг, но все равно для большинства людей Макс шел практически неслышно. И все-таки Виктор его услышал. Ждал потому что. И услышал.

Скрипнула, отворяясь, дверь, и Макс вошел в кухню.

– Ну, родственничек, – спросил Виктор, не оборачиваясь. – Какие новости?

– Как ты себя чувствуешь, Витя? – озабоченно спросил Макс, виртуозно передав голосом свою озабоченность, – так правильнее.

– Я? Замечательно. А что?

– С каких это пор мы с тобой родственники?

– Ах, это! – воскликнул Виктор, оборачиваясь. Он был сама беззаботность. Он лучился улыбкой. И неспроста. Он уже все понял. Карты опять легли, как надо. Может быть, и в самом деле, им ворожат великие боги Ахана или их земной грозный Бог?

– Ах, это? Ну это просто. Я кто?

– И кто ты?

– Рюрикович.

– Вычислил? – без удивления спросил Макс.

– Ну если ты сам не соизволил поделиться, пришлось мне извилинами пошевелить. Я же твой род, Макс, до четвертого века проследил, до Цфата. Ну а в свете некоторых новых наблюдений…

– Молодец, только выброси из головы всю эту средневековую ахинею. Мы не родственники, Витя, хотя и братья. Рюрик не Меровинг, а Меровинги не потомки Христа. А Христос, ты уж извини меня – я никого обидеть не хочу, – но он не был потомком Давида. Царский род это царский род, и в первом веке люди – много людей, Витя, – еще четко знали, кто и от кого родился. И Ирод знал, потому и бесился, но сделать ничего не мог. Найти не мог. А искал он, как ты верно отметил, именно моего предка. – Макс усмехнулся: – Такие дела.

– Ну и какие у нас теперь дела? – Виктор прекрасно знал все, о чем только что сказал Макс, и спорить по этому поводу не собирался. Тем более что он знал и кое-что еще, чего, скорее всего, Макс не знал. Но не все пряники сразу, а то сахар поднимется.

– К нам хода нет, увы, – сказал Макс. Но расстроенным он не выглядел. Напротив, Виктор чувствовал, что Макс чрезвычайно доволен состоявшейся беседой и скрывать этого не пытается.

– Но, – Макс поднял вверх указательный палец, – тут есть одна хитрая дверка, к которой у нас, похоже, есть ключик.

Он аккуратно коснулся груди, где у него под одеждой висела «Медуза». Или правильнее – Магендовид?

– Из Венеции в Амстердам, – уточнил Макс. – В Утопию…

– Даже так… А из Утопии мы дорожку знаем, не так ли?

– Именно так! – улыбнулся Макс. – Выезжаем послезавтра. Нас перебросят в Венецию на яхте, ну а дальше… Дальше уж сами как-нибудь.

– Как-нибудь, – эхом отозвался Виктор. – Как-нибудь.

Конец третьей книги

Май-октябрь 2006