– Кто предупрежден, тот вооружен, – заявил он.

Вилахуана со вздохом впустил его. Редактор вошел в квартиру и направился в гостиную. Увидев стену, целиком покрытую документами, он приблизился и бегло ознакомился с экспонатами.

– Глаза меня не обманывают? – спросил редактор.

– Пожалуй, это лишь начало.

– Каковы твои источники?

– Я даже не знаю, с чего начать.

– Ладно. Они хотя бы надежные?

– Думаю, да.

– Полагаю, тебе приходило в голову, что, если опубликуем хотя бы часть материалов, мы с тобой закончим преподавая просодию в Серро-Муриано, а нашему любезному владельцу придется бежать в какую-нибудь горную страну, отрезанную от остального мира.

– Я все прекрасно понимаю.

Кароло удрученно посмотрел на журналиста, потирая живот. Став редактором газеты, он мучился язвой желудка даже во сне.

– Жизнь заиграла бы другими красками, будь Ноэль Кауард[81] каталонцем, – пробормотал он.

– На самом деле я не знаю, как поступить, – признался Вилахуана.

– Ты догадываешься, в каком направлении искать?

– Да, у меня есть зацепки.

– Я объявлю, что ты готовишь цикл репортажей о малоизученных гранях личности генералиссимуса, в частности о его пробах пера в качестве сценариста и неизвестных, однако превосходных работах для кинематографа.

– Как много потерял Голливуд!

– Прекрасный заголовок. Держи меня в курсе. Даю тебе две недели.

До конца недели Вилахуана занимался анализом документов и выделял ключевые моменты, составляя диаграмму дерева. Глядя на него, он испытывал ощущение, будто это дерево было лишь одним из многих и за пределами четырех стен его ждал густой лес из таких деревьев. Обработав и проанализировав информацию, журналист был вынужден сделать непростой выбор: продолжать расследование или нет.

Алисия предоставила в его распоряжение почти все фрагменты головоломки. И дальнейшее теперь зависело только от него самого. Пара бессонных ночей, и решение возникло само. Первым пунктом назначения стал Гражданский регистр, мрачное гулкое здание, вросшее в землю напротив порта, чистилище для архивов и бюрократов, слившихся в идеальном симбиозе. Вилахуана провел там несколько дней, пересмотрев горы папок, и ничего не нашел. Он начал склоняться к мысли, что Алисия направила его по неверному пути, однако на пятый день столкнулся со старым швейцаром, который целыми днями слушал матчи футбольной лиги и сентиментальные программы ответов на вопросы аудитории по транзисторному приемнику, упрятанному в чулан со швабрами. Новое поколение служащих называло его Мафусаилом, поскольку он единственный пережил последнюю административную чистку. Новые центурионы, более лощеные и подготовленные, чем их предшественники, были вдвойне скрытными, и никто из них не соизволил объяснить, почему журналист, сколько ни старался, не мог найти книг с записями актов рождения и смерти до 1944 года.

– Старые книги, они были до введения новой системы индексации, – это все, что Вилахуана слышал в ответ на свои вопросы.

Мафусаил, ухитрявшийся всегда подсунуть ему под ноги половую тряпку во время его раскопок среди папок и ящиков с документами, наконец сжалился над ним.

– Бога ради, что вы все ищете?

– Подозреваю, что нечто вроде Туринской плащаницы.

Благодаря хорошим чаевым и чувству соучастия, порожденному общим остракизмом, Мафусаил все же посоветовал журналисту искать не бумаги, а человека.

– Вам нужна донья Мария Луиса. То были совсем другие времена, когда она заправляла делами в этом заведении. Как-нибудь я вам расскажу.

Попытки разыскать неизвестную донью Марию Луису разбились о ту же стену, что и предыдущие.

– Данная особа на пенсии, – сообщил новый директор учреждения тоном, явно дававшим понять, что разумный человек оставит эту тему.

Поиски заняли около двух недель. Мария Луиса Алькаине жила в крошечной квартирке на последнем этаже в доме без лифта и без малейшей надежды получить его в будущем, неподалеку от Королевской площади в окружении голубятен, тесных асотей и коробок с бумагами, стоявших штабелями от пола до потолка. Годы после выхода на пенсию обошлись с ней жестоко. Женщина, открывшая ему дверь, показалась Вилахуане старухой.

– Донья Мария Луиса Алькаине?

– Кто вы?

Вилахуана предвидел подобный вопрос и заранее приготовил ответ в надежде, что дверь не захлопнется у него перед носом, во всяком случае сразу.

– Меня зовут Серхио Вилахуана, я журналист, работаю в «Вангуардии». Мне посоветовала к вам обратиться приятельница вашего старого знакомого, капитана Варгаса. Помните его?

Донья Мария Луиса глубоко вздохнула и повернулась, оставив дверь за спиной открытой. Женщина жила одна в этой дыре, умирая от рака и одиночества. Она зажигала одну сигарету от другой, как свечки бенгальских огней. И когда на нее нападал кашель, выглядело это со стороны так, словно она выкашливала душу.

– Теперь уже безразлично, – произнесла она. – Садитесь. Если найдете место.

Мария Луиса рассказала журналисту, как несколько лет назад, когда она еще служила секретарем департамента, в Гражданский регистр обратился капитан полиции Варгас.

– Видный мужчина, не чета нынешним.

Варгас показал ей перечень номеров свидетельств о рождении и смерти, явно между собой связанных. Это был оригинал списка, который Вилахуана получил потом по почте аккуратно перепечатанным на машинке.

– Значит, вы помните тот случай?

– Разумеется.

– Вы знаете, где я мог бы найти книги с актами, зарегистрированными до 1944 года?

Луиса прикурила новую сигарету и затянулась так глубоко, будто собиралась взлететь. Вынырнув из облака дыма, создававшего впечатление, словно у нее внутри взорвалась петарда, она поманила журналиста за собой.

– Помогите мне, – сказала женщина, указывая на гору коробок, сложенных в кладовке в кухне. – Два нижних ящика. Я забрала документы домой, чтобы их не уничтожили. Думала, что однажды Варгас вернется за ними и, если повезет, за мной. Спустя четыре года предполагаю, что бравый капитан опередил меня на пути в рай.

Мария Луиса пояснила, что как только Варгас покинул архив, она начала понимать, в чем дело. Просматривая регистрационные книги, находила снова и снова перекрестные номера актов и записи, свидетельствовавшие о подделке документов.

– Сотни детишек. Их украли у родителей, наверное, убитых или брошенных в тюрьму гнить заживо. И это лишь то, что я сумела раскопать за несколько дней. Что смогла, я отнесла домой, сообразив, куда ветер дует, как только меня начали расспрашивать о капитане и его посещении Регистра. Больше мне спасти не удалось. Через неделю после визита Варгаса в архиве произошел пожар. Пропали все документы до 1944 года. А еще через два дня меня уволили, возложив на меня вину за случившуюся катастрофу. Если бы стало известно, что часть бумаг я унесла домой, представляю, что сделали бы со мной. Однако ни у кого не возникло сомнений, что архив сгорел в огне. Прошлое не исчезает, сколько бы ни старались его забыть глупцы и подделать лжецы, чтобы продать еще раз, выдав за новое.