— Поточнее вот, — профессор размашисто написал что-то на листке, протянул полковнику. — Эте те места, куда, я знаю, Никановров частенько отправлялся под предлогом охоты, ещё когда мы работали с ним вместе. Оформлял путёвки в охотобществе, всё как положено, отмечался в охотхозяйствах на местах. Вы должны были бы это обнаружить.

— Охотобщество? Охотхозяйства? — Петров аж весь подобрался. — Николай Михайлович, уверяю вас, все связи Нифонтова отрабатывались с предельным тщанием. Я готов руку дать на отсечение, он не состоял ни в каких обществах. Из оружия у него был только наградной пистолет, а больше ничего.

— Как это «не состоял», да я сам его охотбилет видел, — встрял Стас.

— И дичь он привозил! Прошлой весной, глухарей…

— Вот видите, как интересно получается, товарищ начальник, — усмехнулся профессор. — По бумагам человечек чистенький, а на самом деле всё у него есть. И охотбилет, и ружьишки, даже не одно. И приятели в нужных местах, что из списочков фамилию его убрать-то смогут. Вы формально проверили, запрос послали, ответ в дело подшили — и голова не болит. Не-ет, с такими кадрами мы не то, что коммунизм, мы и социализм-то достроить не сумеем…

— А почему вы раньше не упоминали, что Никаноров — охотник? — вдруг прищурился Петров. — Про походы говорили…

— Потому что к слову не пришлось, да и не был он таким уж страстным охотником последние годы. Мы вот отчего глухарей-то запомнили? — оттого, что редко очень он что-то такое привозил. Уж полтора года прошло. А вот туризм — походы он любил. Так что проверьте вот эти места, что я вам написал, полковник.

— Что ж, благодарю, Николай Михайлович. Это, действительно, очень интересные сведения. Незаконная охота, незарегистрированное оружие, непонятно как полученный охотбилет… отсутствие в списках…

— Вот-вот, — подхватила Мария Владимировна. — Вот там копните, да экспертов своих потрясите. Глядишь, и не понадобится нам с мужем нервы трепать.

— Хотя, должен вам сказать, товарищ начальник, что мы тут с супругой посовещались и решили, что пора, так сказать, уступить дорогу молодым. Уходим мы, любезный полковник. На пенсию, на заслуженный отдых. Останемся консультантами.

Известия эти застали Петрова, похоже, врасплох.

— Как это «уходите»?! Николай Михайлович, вы же только что делились планами…

— Планами написать в ЦК и прочие инстанции, да. Так оставление поста зав. лабораторией мне не помешает.

— Постойте, постойте, нельзя же так! — взмолился вдруг Петров. — С экспертами разберемся, противоракетная тематика… — тут он осёкся, кинул быстрый взгляд на притаившихся в уголке Юльку с Игорьком. — Не при детях. Товарищ профессор, очень вас прошу, давайте продолжим этот разговор в более подходящем месте…

— Спёкся нащ полковник, — посмеиваясь, рассказывал после Николай Михайлович, неспешно попивая чай в столовой. — «Завибрировал», как Стас выражается. А нам того и надо. Пускай теперь Никанорова по карельским да новгородским лесам ищет. Охотхозяйства трясёт, егерей и прочих, да только народ там тёртый, таких, как «Петров» этот, сырыми на завтрак ели, и даже без соли. Я не я, лошадь не моя — и поди докажи чего. А напугать их не напугаешь. В глухомани живут, ни тюрьмы, ни ссылки не боятся. Да и куда их сошлёшь? В Туруханский край?

— Так и что же теперь? — робко спросила Юлька.

— Теперь, Юленька, действуем, как и наметили. Кадеты наши к нам пришли из 1909 года и вы с Игорьком туда же угодили. Прекрасный год, судя по всему. Вот туда и надо заглянуть. Для начала — совсем ненадолго. Осмотреться. Приглядеть жильё. Отработать легенду. Заполучить паспортные книжки, наконец!

— Ну, с этим проблем не будет, — усмехнулась Мария Владимировна. — Отработано…

— О да. У них же там документы даже без фотографий. Описания примет, да такие, что под каждое тысячи людей подойдут.

— Значит, когда?

— Как ты сможешь, милая. И смотря что тебе для этого потребуется.

— М-машина…

— Будет тебе машина. В этом мире мы исчезнем на несколько секунд и сразу же появимся вновь. А вот там нам лучше пока не задерживаться.

…Гудели приборы, мигали лампочки. Они стояли посреди лаборатории, все четверо, в «соответствующей времени одежде», Юлька с Игорьком — в подлиной своей гимназической форме, Мария Владимировна — в длинном платье и шляпке, Николай Михайлович — в солидного вида костюме с жилеткой и котелком. В жилетном кармане — золотые часы.

— Возвращаются домой, — профессор защёлкнул крышку. — Подарок отца на семнадцатилетие. Долгонько же ждали… Ну, с Богом!

— За руки все возьмитесь, — язык плохо слушался Юльку. — И за меня.

Она не знала, почему так нужно, но не сомневалась — нужно именно так.

Пространство открылось сразу же, послушное малейшим усилиям её воли; знакомое золотистое сияние, столпы, тёмные водовороты — и разом всё совсем не так.

Тогда она легко скользила, была подвижна, словно рыбка в океанской толще; была в своей стихии, а сейчас словно продиралась через колючий незримый лёд, каждое движение давалось огромным трудом и нарастающей болью.

Она не летела, она ползла над бездной.

Юльку начало захлёстывать паникой, как бывает с пловцом, вдруг осознавшим, что он угодил в отбойное течение, что его уносит в океан, а силы стремительно тают.

Она начала задыхаться. Хотя чем она может дышать в этом пространстве?!

…И всё-таки Юлька дотянула. Золотое сияние искомого потока надвинулось на неё, мир вокруг обрёл чёткость, краски, звуки, запахи — вокруг царило лето, милое, прекрасное лето, и кадеты сейчас в лагерях, и Ирина Ивановна Шульц наверняка навещает их с гостинцами, с несравненными пирогами «от Матрёны», а роскошный сибирский кот дремлет себе на высоком комоде, прикрыв драконьи глаза…

Прошлый раз они с Игорьком оказались на площади Революции подле Кировского моста; на сей раз Юлька нацеливалась примерно на ту же область, только на дворы, где их появление никто бы не заметил. Она не сомнвалась, что сумеет попасть, куда надо, и она попала…

Правда, ноги у неё немдля подкосились, в голове закружилась, она едва не оказалась на земле — хорошо, подхватил Игорёк, а миг спустя и Онуфриевы-старшие.

Что там вокруг неё — Юлька не видела. Мутило, в глазах всё плыло, она не могла даже идти; на вопросы только кивала, что, мол, жива, дышу.

Николай Михайлович отправился «ловить извозчика» и вскоре и в самом деле вернулся, подхватил Юльку на руки, понёс.

Потом был цокот копыт и покачивание пролетки. Куда они едут, зачем — она не знала. Больно было даже смотреть.

Ещё потом они куда-то приехали, её несли на руках, звучали тревожные голоса: «может, доктора, барин?..»; потом её уложили на постель и она провалилась в сон, как в беспамятство.

Ей показалось, что она тотчас же их и открыла. Голова не кружилась, только