Скандал совпал с фазой становления в жизни Младшего, когда он подхватил живительный дух эры прогрессивизма. Вскоре после окончания колледжа Младший присоединился к движению за очистку неблагоустроенного жилья, связавшись с такими реформаторами, как Якоб Риис и Лилиан Уолд, и предложил Гейтсу заняться туберкулезом и трущобами. Прогрессивное движение выступало за постепенные мирные изменения и было пропитано возвышенными идеалами: люди должны быть более здоровыми и лучше образованными, а работа правительства должна строиться больше по деловым принципам. Прогрессивисты задумали безупречно чистый мир управления обществом, где решения принимались бы рационально, исследователями, учеными и экспертами. Для Младшего, человека, который сжимался от ядовитых слов и противостояний, такое чистое правительство позволяло уйти от болезненной партийной политики, очернившей репутацию его отца. А главное, прогрессивисты были хорошо воспитанными, образованными, понимающими людьми, которых можно без смущения пригласить домой к ужину.

В начале 1900-х годов движение нацелилось на идейный вопрос: нью-йоркские бордели, тогда процветающие под защитой Таммани-холл. Во время выборов мэра 1909 года поднялись споры вокруг так называемого белого рабства – трафика молодых женщин, силой втянутых в греховную жизнь. После выборов создали специальное большое жюри для изучения ситуации, и в январе 1910 года судья Томас К. О’Салливан выбрал Младшего его председателем. Протестуя – никогда не посещал этих женщин и крайне несведущ в данном вопросе, – Младший попытался уклониться, но судья отрезал: «Ваш долг перед городом внести свой вклад в истребление гнусных практик, которые, как говорят, существуют»57.

Назначение Младшего было спланировано. Боссы Таммани решили, что он слабый и бесхребетный, слишком добропорядочный для изучения полусвета, и его большое жюри месяц посидит и выдаст безобидные рекомендации. Но этого не произошло, Младший погрузился в работу с фантастической энергией. «Я в жизни столько не работал, – сказал он. – Я был на работе утром, в полдень и вечером»58. Дело затронуло его очень глубоко, он жаждал преодолеть увечащее ощущение своего дилетантства и стать хоть в чем-то экспертом. Жюри по белому рабству позволяло ему доказать, что он не просто доверенный слуга отца, и приобрести индивидуальность. Выступив из тени Старшего, Младший создал себя как реформатора, встав рядом с Идами Тарбелл и Генри Демарестами Ллойдами этого мира.

Младший исследовал мрачный мир борделей Манхэттена на некотором расстоянии, как будто боялся поддаться их запретному очарованию. Позже он сделал поразительное признание: «Когда я расследовал пороки в Нью-Йорке, я не поговорил ни с одной проституткой»59. Но, прикрываясь щитом научного исследования, он опросил бесчисленное множество специалистов и стал крайне компетентен. Так как поверхностные ответы он не принимал, его большое жюри проработало не один месяц, а шесть. Когда он представил описание с пятьюдесятью четырьмя обвинительными актами, судья О’Салливан пришел в ужас и начал жарко спорить. «Когда О’Салливан обнаружил, что я собирался сделать, он сильно испугался, потому что это означало, что планы Таммани-холл потерпели неудачу», – вспоминал Младший60. Работа большого жюри была печальным образом сведена к нулю, когда мэр Уильям Гейнор – теперь и сам воюющий с Таммани-холл – не предпринял действий по результатам, и большинство обвинений завершились оправданием. Несмотря на этот финал, Младший занял совершенно новое место в анналах Рокфеллера: гражданского героя. Он не просто богатый простак, которым могут помыкать лидеры партий, он выдвинулся как значимая личность в своем праве.

Жюри по белому рабству оказало на Младшего серьезное влияние. Когда город не последовал рекомендациям жюри, Младший проконсультировался с сотней экспертов, о том, как решить проблему. (Одним из тех, кто произвел на него большое впечатление, был молодой Реймонд Б. Фосдик, искоренивший муниципальную коррупцию при двух мэрах; Фосдик позже стал президентом Фонда Рокфеллера и официальным биографом Младшего.) В мае 1913 года Младший устроил и лично финансировал Бюро по социальной гигиене, которое в течение двадцати пяти лет изучало беды урбанизации, начиная от венерических заболеваний и отсутствия контроля за рождаемостью до наркотической зависимости. Сетти с гордостью отправила ему двадцать пять тысяч долларов на развитие в стране образования по сексуальной гигиене для студенток. Младший работал с Джейкобом Шиффом и Полом Варбургом по защите молодых евреек из Нижнего Ист-Сайда от сутенеров. Молодой наследник Рокфеллера долго пребывал в тени, а теперь показывал готовность заняться сложными социальными вопросами и вложить в их развитие свои деньги. Чем больше зла люди приписывали его отцу, тем больше он работал, добиваясь невозможной чистоты.

* * *

Ожидая вердикт по антимонопольному делу против «Стандард Ойл», Джон Д. Рокфеллер-старший впал в нехарактерную для него меланхолию. Работая над «Случайными воспоминаниями», он насчитал более шестидесяти имен умерших коллег. Генри Роджерс умер в мае 1909 года после инсульта, оставив состояние, оцененное в сорок один миллион долларов, и, вероятно, служба в память о нем стала последним поводом для Рокфеллера зайти на Бродвей, 26. Титан теперь остался одним из последних ветеранов ранних дней Ойл-Крик, и ему приходилось размышлять о том, что правительство собирается перечеркнуть десятилетия его труда.

Пытаясь предсказать вердикт, Рокфеллер, обычно убежденный реалист, ударился в самые радужные надежды. После выборов 1908 года он с облегчением освободился от Тедди Рузвельта, который передал номинацию республиканцев своему дородному военному министру Уильяму Говарду Тафту. 29 октября 1908 года появившись разодетым на Бродвей, 26, Рокфеллер поддержал выдвижение Тафта в президенты. «Он не тот человек, по моим суждениям, чтобы осмеливаться на поспешные эксперименты или препятствовать возвращению процветания, отстаивая меры губительные для промышленного прогресса». Недовольный этим неявным подкопом под него, Тедди Рузвельт потешался над заявлением Рокфеллера: «Совершенно осязаемая и очевидная уловка со стороны людей «Стандард Ойл» навредить Тафту»61.

После победы Тафта на выборах над Уильямом Дженнингсом Брайаном – который сказал, что Рокфеллера следует отправить в тюрьму, – Рокфеллер, естественно, отправил поздравления избранному президенту. Пресса намекнула, что Тафт может быть враждебен по отношению к «Стандард Ойл», но Рокфеллер запротестовал, сказав Генри Фолджеру, что «Я не могу поверить, это не более чем пустая сплетня»62. Тафту нравился Рокфеллер лично, но он питал отвращение к тресту. Позже он написал: «Это действительно был осьминог, державший отрасль в своих щупальцах, он позволил существовать немногим выжившим независимым фирмам и терпел их, чтобы сохранить видимость конкуренции»63. Многие промышленники надеялись, что антимонопольные преследования при Тафте ослабеют, но на деле он начал шестьдесят пять судебных дел, еще больше, чем сорок четыре, внесенные Рузвельтом. Пока шел антимонопольный процесс, Рокфеллер сильно недооценивал общественную неприязнь к «Стандард Ойл», и только в августе 1909 года он сказал Гарольду Маккормику, что он перестал на некоторое время давать интервью, потому что «настроения значительно изменились в нашу пользу»64.