к чему хорошему не приведёт, ибо большинство людей – это стадо, которому требуется крепкая рука настоящего лидера.

Натаниэль наконец-то встал с колен. В его глазах наблюдался апогей презрения – он осознал, что Сорвенгер использовал его всю жизнь. Он не собирался спасать «отца» Натаниэля. Он хотел подчинить его.

– Не делай этого, – прошептал брату Юлиан. – Мы убьём его… Только чуть позже.

– Я не нуждаюсь в твоём совете.

Натаниэль достал короткий блестящий нож и крепко сжал его в руке. Но воспользоваться не успел, потому что резко металл расплавился докрасна и заставил юношу разжать руку.

Улыбающаяся Гёсснер помахала Натаниэлю рукой. Она и впрямь была сильна, ибо мало кому удавалось одновременно контролировать два заклинания одновременно – нагревать металл и удерживать Ривальду в Призрачных Путах.

– Ты грезишь, Якоб, – покачала головой Скуэйн. Её голос звучал апатично. – Даже Меркольту не удалось создать тот мир, который он желал.

– Я не Меркольт. И я не один. Вместе мы добьёмся нашей цели. Ты поймёшь это. Если выживешь. Возможно, не сразу, но осознание придёт к тебе.

– Никогда не будет мира во всём мире.

– Не будет. Покуда есть те, кто не верует. Кровь Отречённого заставит уверовать вас всех.

– Опомнись же, Якоб!

– Поздно, Ривальда. Неужели ты не понимаешь? У меня уже нет обратного пути. Это мой последний шанс доказать свою значимость. Солнце либо взойдёт, либо навеки погаснет.

Впервые в словах Сорвенгера слышалась человечность. Он верил в то, что делает. И кого-то боялся. Скинув маску, он на время избавился от вычурности и высокомерия. Бросив последний взгляд в сторону Ривальды, он протянул целую руку к Алтарю для того, чтобы заключить договор с Люциэлем.

Ривальда громко закричала, но Гёсснер, облизнув губы, сжала Путы. Юлиан представил Пенелопу, которую, возможно, уже больше никогда не увидит. Натаниэль всё ещё ненавидел всех находящихся всех и пытался доказать это взглядом.

Сорвенгер положил свою руку на книгу и мир словно содрогнулся. Ваза Артемиды раскололась, но, ожидаемо, оказалась пуста. Якоб сморщил брови, но не отошёл от Алтаря.

Из чёрной сферы раздался невероятно громкий рёв. Похоже, Хозяин Смерти и Врат подобным образом выражал своё разочарование из-за обмана. Книга начала сгорать, заставив-таки отойти Сорвенгера на пару шагов назад.

А потом ад и земля слились воедино. Сфера снова стала расширяться, и из неё плотными потоками начали вырываться демоны. Они предстали в облике чёрных теней, чей вопль заставлял закрывать ушные раковины в надежде спасти барабанные перепонки от разрыва.

Сорвенгер держался дольше всех, но в итоге тоже сдался и упал на землю, положив руки на голову.

Вот какой он – конец света. Большая часть адептов Халари пала замертво после того, как сквозь них пролетели демоны. Но выжившие – Ривальда Скуэйн, Стюарт Тёрнер, Лиам Тейлор, Марвин Ларссон, Хлоя Гёсснер и сам Якоб Сорвенгер нашли в себе силы подняться на ноги.

Собравшись рядом, они отдали всю свою энергию ради того, чтобы создать мощнейший щит. Ими не двигало чувство внезапно появившегося товарищества, но они знали, что в ином случае у них не оставалось бы ни малейшего шанса. Они закрыли щитом не только себя, но и Юлиана, Натаниэля и Гарета.

Но на что они рассчитывали? Что щит будет держаться вечно?

Юлиан думал о Пенелопе. Потому что теперь точно никогда не увидит любовь всей своей жизни. Он чувствовал боль из-за того, что провёл с ней так мало времени. Он напрасно ссорился с ней и потерял те драгоценные несколько недель, проведя их с другой девушкой – замечательной, несомненно, но совсем не той.

Если бы Гарет находился в сознании, думал бы схожим образом и о Хелен. Сожалел бы, что не познакомился с ней раньше. Возможно, корил бы себя за то, что так часто ссорился с отцом. И что не успел найти свою мать.

Натаниэль убивался из-за того, что всю жизнь позволял себя обманывать. В слепой надежде он шёл вперёд, веруя в то, что помогает спасти того, кого считал своим отцом. В прозрении смерти Юлиан был готов простить его. И сожалел о том, что так и не узнал брата.

Ларссон так и не стал таким же полицейским, как и Уэствуд. Глесон всегда был для него кумиром, но заняв его место, Марвин оказался лишь тенью своего предшественника. Будь у него время, он достиг бы того, чего хотел. И город наконец-то признал его своим защитником.

Лиам Тейлор винил себя в том, что оказался неспособен спасти своего сына. Он воспитывал его с целью сделать лучше, чем был сам, но не смог и этого. Будь у него время… Будь у них у всех время…

Стюарт Тёрнер так и не пробился в верхушку Департамента, оставшись тем, кто выполняет мелкие поручения и выступает в качестве «голоса» организации. А ведь шансы у него были совсем неплохие – хорошая родословная, достойное образование и высокий интеллект. Он мог бы стать директором Департамента. Со временем.

Ривальда Скуэйн не успела надышаться свободой после своего возвращения из Эрхары. Она слишком много страдала, и заслужила нормальной человеческой жизни. Но не смогла, потому что тяга к авантюризму жила в её крови. Она хотела раскрыть все преступления. Остановить всё зло – настоящее и грядущее. И сделав это, ушла бы на достойный покой. Возможно, вышла бы замуж не фиктивно, а по любви. И её избранником оказался бы не международный террорист, а достойный и любящий мужчина без скелетов в шкафу. Она была сделала это. В своё время.

Умирающий от ножевого ранения Моритц Зеннхайзер лишь за несколько минут до смерти осознал, какую ошибку совершил, став союзником Сорвенгера. Разве ему чего-то не хватало в жизни? Он обладал славным именем, богатым наследством, хорошими связями уважением среди окружающих. Увы, хотелось большего. И он получил то, что заслужил.

Хлоя Гёсснер не жалела ни о чём. Она всё ещё верила в то, что их щит выдержит, а после они с Сорвенгером таки добьются того, чего хотели. Но хватка её слабела, а щит был близок к тому, чтобы рухнуть.

Сорвенгер провалил задание. Даже если конца света не будет, он умрёт, потому что братство не прощает таких ошибок. Жалеть было поздно – Якоб знал об этом. Он сражался до конца, и делал больше всех остальных. Он принимал смерть с гордостью. И не уповал на время, как остальные.

Зал начал рушиться. Пол дрожал, а со стен слетали камни. Алтарь оставался нетронутым, но и он не был сложен навека. Когда треснет потолок, восьмиэтажное здание