Шаги стали проворней и раздвоились: одни налево, другие — направо. Команд больше не было, офицер раздавал приказы жестами. Слышался только скрип подошв о мостовую. Совершенно синхронный. Слева и справа враги появятся в один момент.

Стиснув зубы, Джо затянул жгут изо всех сил. Завязал. Вскинул руку с Перстом… Влево. Вправо. Куда?..

Шаги затихли. Повисла секунда зловещей, пугающей тишины. Даже с Перстом в руке, Джоакин ощутил себя крольчонком.

Когда ветка хрустнула за спиной, он оттолкнулся и перекатился. Меч лязгнул о камень там, где только что лежал Джо. Двое кайров выпрыгнули прямо из ветвей. Двое других обошли с флангов, держа арбалеты на взводе. Он хлестнул плетью, промазал. Мечник рубанул, Джо закрылся Перстом. Предмет отразил удар, но всю руку будто молнией пронзило, она тряпкой упала на мостовую.

— Перст на правой руке, — сказал кайр.

— Отруби ее, — ответил второй.

Клинок сверкнул над лежащим. Боги, спасите меня!..

Одном кайру снесло череп, шея хрустнула, как ветка. Второму проломило ребра, он упал, цепляясь руками за вмятину в груди. Арбалетчики развернулись — и умерли, так и не сделав выстрела, осели рыхлыми мешками. Лед пересек улицу, быстрым взмахом руки пристрелил кого-то, невидимого Джоакину. Подошел, окинул взглядом путевца.

— Можешь идти?

— Нет, милорд.

— Сдай Перст.

Ни секунды колебаний, ни вдоха на принятие решения. Это было страшно.

— Я… смогу, милорд.

— Три, — сказал Лед.

Джоакин уперся руками, подобрал ноги, начал вставать. Боль полыхнула в ране, нога дрогнула, уронив его на мостовую.

— Два, — сказал Лед.

Джо взял меч мертвого кайра, уперся им в землю, как тростью. Пыхтя от натуги, поднял себя на одну, здоровую ногу.

— Один, — сказал Лед.

Джо поднял раненую ногу — прямую, как палка. Неловко поставил на землю, будто костыль. Оперся, зажмурился от страха, перенес вес тела. Нога выдержала, он сумел сделать шаг.

— Отходим к замку, — скомандовал Лед. — Семинарский сквер, затем Витой проезд.

Беги или умри. Впрочем, бегом это вряд ли назовешь. Джоакин ковылял по-стариковски, втыкая меч в щели мостовой. Лед следовал за ним, прикрывая тыл. В семинарском сквере их атаковал десяток врагов, Джо и Рихард ответили плетьми. С боем прошли аллею перед семинарией, нырнули в узкий переулок, пролезли через дырку в заборе, перебежали двор. Когда вышли на Витой проезд, атаки прекратились. Северяне потеряли их, а может, сочли погоню слишком рискованной. Но Джоакину и так доводилось тяжко. Нога онемела и почти не ощущалась, каждый шаг стоил бешеных усилий — до грохота в висках. Лед шагал за ним по пятам, Джоакин вновь и вновь вспоминал: «Сдай Перст», — и думал об одном: только бы не упасть.

Ярдов за сто до линии обороны, которую держали солдаты Доркастера, Джо все-таки споткнулся и упал. Лед подал ему руку и помог подняться. Дотащил до баррикады, отдал солдатам со словами:

— Раненого — в замок. Остальные к оружию. Атака противника ожидается через десять минут.

* * *

Катастрофа произошла в те часы, которые Джоакин провел в больничной палате.

За два часа северяне заняли портовый район, выволокли из домов всех горожан и убили каждого четвертого. Тела свалили грудой на Купеческом спуске — в поле зрения замковых башен. Куча трупов выросла выше соседних крыш.

Затем кайры построились и начали наступление.

Линия обороны была выстроена умело, с использованием рельефа и особенностей архитектуры. Она состояла из канав и яров, глухих стен зданий, узких улочек, перекрытых баррикадами. Все подходы к ней простреливались арбалетами и баллистами, на крышах чадили смоляные котлы, громоздились кучи камней. Солдат хватало с лихвой: тут были воины Хориса и Доркастера, наемники Перкинса, городская стража и тысячи ополченцев. Весть о резне в портовых районах разлетелась, как огонь. Колокола били в набат, духовые трубы соборов выли песню тревоги. Графские глашатаи носились по улицам: «Северяне идут! Пощады не будет! Все к оружию, или погибнем!» Горожане сбегались к баррикадам. Без доспехов, с примитивным оружием — топорами, молотками, ножами, дубинами. Однако их было много — не меньше десятка тысяч. На баррикадах, со смоляными котлами, с баллистами. Да полк Ориса, да полтысячи графских, да два Перста. А вдобавок — та сила, которую придает отчаяние. Пощады не будет, победим — или погибнем!

Кайры смели их за три часа. Пошли в атаку, встретили ожесточенное сопротивление, отступили. Уэймарцы вопили от радости: «Не пройдете! Смерть северянам!» Но кайры первою атакой всего лишь прощупали фронт. В длинной линии обороны нашли хилые участки, позиции неопытных и слабых солдат. Перегруппировались, перебросили резервы на пару уязвимых точек — и атаковали вновь. Линия обороны треснула в двух местах, в бреши ринулись отборные роты Первой Зимы. По крышам и баррикадам пролетело: «Спасайся! Нас окружают!» Звон мечей и вопли умирающих понеслись со всех сторон. Уэймарцы дрогнули и бросились наутек. Ополченцы, затем наемники и городская стража, затем и опытные воины. Большинству подразделений не хватило дисциплины, чтобы отойти организованно. Ночь, смерть, кровь, ужас. Беги или умри… Тысячи уэймарцев бежали в панике, а кайры преследовали их и рубили в лохмотья. Либо рассекали на мелкие группы, как овец, и брали в плен. Два Перста Вильгельма ничем не могли помочь. Лед и Перкинс убили сотню северян и удержали свой участок обороны. Но линия фронта развалилась на куски, и перстоносцам пришлось бежать вместе со всеми, чтобы не попасть в кольцо. Беги или умри.

Отступающее воинство волной нахлынуло на замок. Все искали спасения в его стенах, но замок не мог вместить и половины. Граф впустил своих людей и воинов Доркастера. Солдаты Хориса и остатки ополчения остались вне стен. Кайры атаковали их с новою силой. Под прикрытием огня и стрел со стен закатники стали отходить. Обогнули графскую цитадель и очутились на Лысом холме, примыкающем с севера к Замковой горе. Тут они смогли закрепиться, удержав северный район — так называемый Хладный город. Все остальное — от Озерного порта до графского замка, от Торрея на востоке до заброшенного монастыря на западе — оказалось в руках северян.

— Джоакин, скажите мне: вы осознаете, что сделали?

Он лежал в больничной койке, ощущая слабость, поти немощь. Хаш Эйлиш гладила его по груди. Ее лицо выражало не то ужас, не то восторг.

— Я не понимаю…

— Что вы сделали этой ночью, Джоакин Ив Ханна?

— Спас Льда и убил много врагов… Человек пятьдесят, наверное.

Она издала пугающий смешок.

— Боги, какая скромность! Вы снова открыли ей врата, сир Джоакин.

— Ей?..

— Перст Вильгельма в вашей руке превращается в ключ. Должно быть, она избрала вас привратником.