– Но, простите… – Он был неприятно поражен, опечален. – Сомнения? Исследование? Подсовывание? Как вы можете предполагать что-либо подобное! Я имел в виду то, что вы… взяли там… намереваясь вручить мне… не так ли? Однако же вы забывчивы, – улыбнулся он, видя мою беспомощность. – Ну, там, в часовне. Оно у вас при себе – должно быть, в кармане, верно?

– А-а!

Я достал из кармана пузыревидный палец и подал майору.

– Благодарю, – сказал он. – Я приобщу это к документации по его делу. Это порядочно усугубит его вину.

– Там внутри что-то есть? – спросил я, глядя на обмякший мизинец, который он положил перед собой.

– Нет, откуда… – Он поднял розовую колбаску и показал ее на свет. Она просвечивала – пустая. – Просто приобщим к делу, как доказательство особой дерзости. Это ему даром не пройдет…

– Старику?

– Ну, ясно.

– Да ведь он мертв…

– Ну и что? Действие было враждебное! Вы же видели! Из-под флага, того…

– Да ведь это был труп!

Он тихонько засмеялся.

– Дорогой коллега – я ведь могу вас так называть, правда? – хорошо бы мы выглядели, если бы смертью можно было от всего отвертеться. Но хватит о нем. Благодарю за сотрудничество. Вернемся к делу. Перед отправкой вас ожидает еще то да се…

– Что?

– Ничего неприятного, уверяю вас! Обычное введение в курс дела. Ну, пропедевтика. Вы ориентируетесь – хотя бы отчасти – в том объеме шифров, которыми должны овладеть?

– Нет, разумеется, нет.

– Вот видите. Имеются шифры опознавательные, дежурные и особые, это как раз для вас, – улыбнулся он. – Их каждый день меняют, это необходимо, но как же хлопотно! Вдобавок каждый отдел имеет свой собственный, внутренний, так что, если ты входишь и говоришь что-то, одно и то же слово или имя на разных этажах означает нечто иное.

– И имя тоже?

– А как же! А как вы думали! Ха-ха, ничего себе была бы история – явное имя, скажем, главнокомандующего! Вы не заметили, как специфически звучат имена сотрудников его штаба?

– Действительно…

– Ну, видите. – Он посерьезнел. – Поэтому зашифрованы звания, ранги, приветствия…

– Приветствия?

– А вот, к примеру, беседуешь с кем-нибудь по телефону, с кем-нибудь извне, и говоришь, скажем, «добрый вечер», – отсюда можно заключить, что у нас и ночью работают, что есть смены, а это уже важная информация… для кое-кого, – выделил он последнее слово. – Впрочем, любой разговор…

– То есть как это? А теперь, когда мы…

Он кашлянул с еле заметным замешательством.

– Неизбежно, дорогой мой!

– Простите, но я, ей-богу, не понимаю…

Он смотрел мне в глаза.

– О… и зачем вы это говорите? – отозвался он приглушенным голосом, в котором чувствовалось сожаление. – Понимаете, прекрасно понимаете. «Забыл»… «Не знаю, о чем речь»… «Испытание»… «Предварительное исследование»… Теперь вам понятно? О, вижу, вижу, что понятно. Ну, зачем делать такое отчаянное лицо? Зачем? Каждый шифрует, как может, – и вы тоже научитесь профессиональному подходу. Ведь все в порядке, так ведь?

– Да, раз вы говорите…

– Побольше уверенности в себе, мой дорогой! Служба есть служба, течение дел анонимное, есть свои сложности, неожиданности, но вы, сотрудник, на которого возложена столь трудная Миссия, не дадите сбить себя с толку всякими глупостями, тем более что они неизбежны. Теперь я направлю вас в Отдел шифров – там лучшие, чем я, специалисты объяснят вам все, что нужно, разумеется, без всякой муштры, просто в дружеской беседе… а инструкция тем временем будет ждать вас здесь.

– Я даже не заглянул в нее…

– А кто вам мешает?

Я развязал лежавшую на столе пачку. Мой взгляд блуждал по строчкам машинописи, пока наконец не выхватил наугад:

«Твой ум не принимал в себя ничего, а только отражал окружающее, словно облитый водой, отливающий влажным блеском комок ссохшейся глины»…

Я перескочил через несколько строчек.

«До сих пор ты совершенно не думал о том, что будешь делать дальше. Протянув руку к двери, ты в первый раз осознал, где ты, ощутил ожидающий тебя за тонкой перегородкой недвижный, белый лабиринт».

– Что это? – выдавил я из себя, поднимая глаза на майора. Страх плоским жаром разливался в груди. – Что это такое?

– Шифр, – равнодушно сказал он, ища чего-то в разложенных на столе бумагах. – Инструкция должна быть шифрованной.

– Но это… это звучит, как… – Я не докончил.

– Шифр должен походить на все что угодно, за исключением шифра, – ответил он.

Перегнувшись через стол, он взял у меня из рук инструкцию. Мои пальцы скользнули по картонной обложке.

– А… мог бы я взять ее с собой?

– Зачем? Она будет ждать вас здесь.

В его голосе звучало неподдельное удивление.

– Ну, мне могут ее перевести – в этом Отделе шифров.

Он рассмеялся.

– Да, сразу видно новичка. Ничего. Необходимые навыки войдут вам в кровь. Мыслимое ли дело – выпустить из рук инструкцию? Ведь о вашей Миссии знает, кроме главнокомандующего, только начальник штаба да я, общим счетом три человека.

Молча проводил я глазами пачку бумаг, которую он опять положил в сейф, а потом, словно забавляясь, покрутил цифровые валики.

– Но вы можете по крайней мере сказать, в чем состоит моя Миссия? Хотя бы в общих чертах, в двух словах, – настаивал я.

– В общих чертах, да? – бросил он. Прикусил нижнюю губу; непослушная светлая прядь волос закрыла ему левый глаз, но он не откинул ее. Он стоял, кончиками пальцев опершись о стол и по-школярски распирая языком щеку, потом вздохнул и улыбнулся. На левой щеке обозначилась ямка.

– Ну, что мне с вами делать, что мне с вами делать… – повторил он. Вернулся к сейфу, вынул оттуда бумаги и, крутя цифровой щиток защелкнувшейся дверцы, сказал: – У вас ведь есть папка, а? Сложим-ка туда все это добро, так, прекрасно…

Он взял пустую папку, которую я положил перед тем на стол, и запихнул туда бумаги.

– Прошу, – сказал он, вручая мне ее с весело сощуренными глазами. – Теперь она уже у вас, эта ваша инструкция, да еще в такой папке! Желтой… ну-ну!

– А этот цвет что-нибудь значит?

Моя наивность развеселила его. Он сдержал улыбку.

– Значит ли он что-нибудь? Превосходно! Значит, да еще как! А теперь идемте вместе, лучше я вас провожу, так будет скорее, туда, пожалуйста…

Я заспешил за ним, сжимая под мышкой растолстевшую папку. Мы перешли в соседнюю комнату – длинную, почти как школьный класс. На стенах, над головами служащих, висели большие листы с рисунками акведуков и шлюзов; а в следующем помещении – доходившие до потолка карты полушарий какой-то красной планеты. Подойдя ближе, я узнал марсианские каналы. Майор открывал передо мной двери, я шел за ним по узкому проходу между столами. Сидевшие даже не поднимали глаз, когда мы проходили мимо. Еще одна просторная комната. На большом цветном листе была изображена – в увеличении – крыса в разрезе, с головы до хвоста. В стеклянных ящичках белели опрятные, словно склеенные из вылущенных орехов и связанные проволочкой, скелеты грызунов. Эта комната, в отличие от прочих, загибалась дугой. В ее колене за лабораторными столами, у микроскопов, сидело больше десятка людей. Вокруг каждого лежали стеклянные пластинки, пинцетики, баночки с какой-то вязкой, прозрачной жидкостью – должно быть, с клеем; они накладывали на стекло обрывки бумаги, какие-то замазанные и грязные, проглаживали их плоскими грелками и соединяли с точностью часовщиков. В воздухе ощущался отчетливый, резкий запах хлора.