Завтрак прошёл в молчании. Все трое были сосредоточенны и избегали смотреть друг на друга.

– Джонатан забрал Лорда? – начал всё-таки Фредди.

Они молча кивнули.

– Хорошо, я Резеду возьму.

Они быстро переглянулись, и Андрей молча пожал плечами, а Эркин спокойно отмерил тройную порцию крупы на дневное варево. Фредди усмехнулся. Соображают. Он думал об этом ещё ночью сквозь сон. И к утру понял: дня два, а то и три ему надо прожить здесь. С ними. Чтобы сказанное стало сделанным. Вместе психовали, вместе и вылезать будем из общей кучи, куда угодили. В имении обойдутся и без него. Джонни… а ничего он Джонни объяснять не будет. И вообще…захотелось ему так, и всё.

И к стаду они выехали молча, втроём. Хотя кто-то свободно мог остаться кашеварить.

День был солнечный. Тучи разошлись, сильно парило. Работали спокойно, перекликаясь на перегоне односложно, без обращений. Выехали без курток, в одних рубашках. Андрей по-прежнему в рубашке Эркина – его сменная ещё не просохла, а порванную… так там шить и шить.

Они уже заворачивали стадо на дневку, когда задурил Подлюга. Пробился на край и повёл отколовшихся за ним с десяток бычков в сторону. Этот край держал Фредди. Плеть он не взял, а голоса его бычки не боялись. Подскакавший Эркин отсёк и завернул отколовшихся, но Подлюга задрал хвост и ударился в бега. Фредди прохрипел какое-то ругательство и поскакал следом.

Лёгкая Резеда быстро догнала бычка. Какое-то время Фредди скакал рядом, будь плеть… А чёрт, была не была, спина не болит…И Фредди с седла прыгнул на бычка, вцепившись обеими руками в отросшие рога, и повис сбоку, тормозя выкинутыми вперёд ногами. Каблуки Фредди пробороздили землю, но бычок замедлил бег и остановился. Фредди осторожно, всё ещё держась за его рога, выпрямился и встал, прислушиваясь к себе. Когда-то, до удара по спине, он проделывал это играючи, и более тяжёлых останавливал, а лёгких просто валил, но потом…один раз только прыгнул и остался тогда лежать без сознания от боли. А сейчас… ну, совсем боли нет.

– Спину не выбил?

Фредди обернулся. Эркин внимательно смотрел на него, и Фредди улыбнулся.

– Выбью, так вправишь.

Губы Эркина дрогнули в еле заметной улыбке, но он только кинул Фредди поводья Резеды и повернул Принца, огрев Подлюгу по спине свёрнутым лассо. Фредди вскочил в седло и погнал Подлюгу к стаду. Не разобравшись, кто его вытянул, бычок резво семенил в указанном направлении. Загнав его в стадо, Фредди вытер рукавом лоб и огляделся. Все вроде. Чётко парни держат, ничего не скажешь.

Уложив стадо на дневку, поехали в лагерь. По-прежнему молча сели у костра. Варево раскладывал Андрей. Вроде бы черпал и шлёпал по мискам не глядя, но получалось вровень до крупинки. И не выбирал мяса, а кусков поровну. Набит глаз – про себя усмехнулся Фредди. И на вечер осталось. Ели быстро и сосредоточенно.

Эркин закончил первым. Мотнув головой, отказался от столь же молчаливо предложенной Андреем добавки и ушёл к вьюкам. Долго копался там, что-то разыскивая – Андрей успел кофе разлить, – а когда вернулся, бросил на землю рядом с Фредди три обрывка ремня.

– Свяжи пока, вечером сошью.

Андрей покосился на него, дёрнул плечом и пробормотал что-то. Фредди не понял, но Эркин ответил по-английски:

– Решили уже, так чего тут.

Андрей нахмурился, но сдержался, ограничившись коротким:

– Ну, как знаешь.

Эркин кивнул.

– Да, как знаю.

Фредди вытащил сигареты и закурил. Обычно Андрей охотно брал у него сигареты, но сегодня упрямо отвернулся. Эркин усмехнулся, не глядя на него. Потом быстро допил свою кружку и встал, собирая посуду. Андрей помедлил, но допил тоже и протянул ему кружку. Фредди сделал то же, и Эркин ушёл к реке. После его ухода Андрей поёрзал, достал свои сигареты и закурил. Он курил частыми затяжками и, быстро докурив, сплюнул окурок в костёр и ушёл к Эркину. Фредди сидел спокойно, слушая доносящийся из-за кустов плеск воды, и вдруг смех и звук падающего в воду тела. Интересно, кто кого окунает. Но если он сейчас хоть головой шевельнёт, то… то всё, конец. Фредди подобрал и стал связывать обрывки ремня. А окунуться бы хорошо. Но страшно, что опять проснётся эта боль. Которая и сделала его – чего уж там – лучшим стрелком Империи, заставив полагаться только на пулю.

Вернулся Андрей. Взлохмаченный, весь мокрый. Поставил на решётку котелок и кофейник с запасом воды и стал подправлять огонь. Исподлобья покосился на Фредди. Но Фредди был занят ремнями. Андрей уже вроде был готов что-то сказать, когда пришёл Эркин. Тоже мокрый. Похоже, подумал Фредди, они в одежде купались. На всякий случай. Будто он пойдёт подсматривать. Ну, ладно. Фредди попробовал узлы на разрыв. Держат.

Эркин оглядел решётку и вьюки и пошёл к лошадям. Андрей последовал за ним. Фредди отправил свой окурок в костёр и встал. Ничего, парень, всё образуется.

И снова медленно двигающееся стадо, посвистывание, обрывки каких-то песен, мычание бычков и фырканье лошадей. Наконец, бычки успокоились и не проявляли желания уйти со склона с сочной нетронутой травой. И люди смогли отпустить лошадей и устроиться в тени.

Эркин лёг, закинув руки за голову, вытянулся во весь рост. Андрей сел рядом и закурил. Фредди опустился на землю в шаге от них и тоже лёг. Эркин вдруг протянул руку, вытащил сигарету изо рта Андрея, затянулся и вставил обратно. Андрей быстро взглянул на него, на Фредди, у него вдруг дрогнули, искривились губы, но он сдержался, сглотнул, дёрнув кадыком, и справился – промолчал.

Фредди знал этот язык жестов и движений, но ему не дотянуться. И ему не предложили. Но это ничего. Эндрю мальчишка, не может простить поражения в драке. Остынет.

– Эркин, – Андрей говорил по-английски, глядя перед собой. – Ты всё можешь простить?

– Кому? – последовал короткий ответ.

И после короткой паузы как выстрел.

– Белым.

И задумчивый нерешительный ответ.

– Не знаю. Я не думал об этом.

– Ты говорил, что хороших надзирателей нет.

– Нет, – согласился Эркин.

– А хозяева? Хорошие бывают?

– Не знаю, не встречал.

– А врачи?

– Перестань. Чего ты хочешь от меня? Что ты хочешь услышать?

Фредди из-под сдвинутой на глаза шляпы следил за ними.

Ожесточённое постаревшее лицо Андрея, и спокойное, сдержанное лицо Эркина. Они говорили друг с другом, не обращаясь к нему, не замечая его. Но то, что они говорили не камерным шёпотом, а громко и только по-английски, показывало, что они помнят о его присутствии и уверены, что он слушает.

– Я всё помню, Андрей. Но