В кармане ее куртки ожил телефон.

— Я позвонил в Швецию одному другу, — сказал Бенгт Рослинг. — По моей просьбе он добрался до базы данных по Дании. Он нашел человека, который жил в том доме в то же время, что и Метта Хауге. Его зовут Палудан. И он все еще там живет.

— Хорошо.

— На этом хорошее заканчивается. Мне звонил Магнус. Они разыскали его в Осло. И узнали, что заключение было поддельным. Бюлов объявил тебя в розыск. Машина взята в прокате на мое имя, так что у тебя есть время. По крайней мере, я надеюсь на это.

— Спасибо, — сказала она и посмотрела через лобовое стекло на улицу. Каково это — оказаться по ту сторону? Быть не охотником, а добычей?

Троэльс Хартманн и Мортен Вебер застали Леннарта Брикса просматривающим личные дела сотрудников.

— У меня сейчас нет времени на вас, — сказал Брикс, не поднимая головы от бумаг.

Хартманна это не остановило.

— За нами снова гоняется пресса, заставляя всех думать, будто мы что-то скрываем, — сказал он. — Я полагаю, информация исходит из полиции. Я хочу поговорить с Лунд.

Брикс взглянул на него:

— Вставайте в очередь.

Хартманн с размаху шлепнул портфелем по столу Брикса:

— Я теряю терпение. Мне нужны ответы.

— Вы их уже получили. Если бы я мог вас в чем-то обвинить, я бы уже сделал это. Но вы не в тюрьме, а в телевизоре, выпрашиваете голоса. Не надо разыгрывать передо мной обиженных.

Брикс медленно поднялся из-за стола.

— Кто послал Лунд кассету? — спросил Хартманн.

— Я не знаю. Возможно, кто-то из вашего департамента. Если бы я знал, они были бы уже под следствием. Но я не знаю. Одного не понимаю: почему с отправкой кассеты тянули до тех пор, пока с вас не сняли обвинения? Хотя, честно говоря, сейчас это меня мало волнует.

— Разве не важно выяснить это? — спросил Вебер.

Брикс улыбнулся:

— Кто знает? — Он протянул руку. — Полагаю, вас уже заждались ваши обожаемые избиратели. Не смею задерживать.

В машине по дороге обратно в ратушу Хартманн позвонил в штаб. Ответила Риэ Скоугор. Она пришла на работу утром, как обычно, и сейчас готовила его речь на следующий день.

Они поговорили, как будто ничего не случилось.

— Звонили из больницы. Тебя хотел видеть Бремер.

— Зачем? И вообще, я думал, что его уже должны были выписать.

— Возникли какие-то осложнения. Он останется там еще на сутки.

— Что за осложнения?

— Я не врач. И я сказала, что ты не успеешь, у тебя весь день расписан. Что-то не так?

— Все нормально.

Вебер молча слушал.

Хартманн убрал мобильный в карман.

— Когда мы вернемся, я прошу тебя найти контракт Риэ, — сказал он. — Хочу почитать.

Там уже давно не обитали нищие студенты. Старый корпус, где жила когда-то Метта Хауге, был отремонтирован и превратился в фешенебельный дом с дорогими квартирами. Велосипеды «Христиания» в мощеном дворе. Запертые ворота.

Палудан был стройным, спортивного вида мужчиной; к дому он подъехал на гоночном велосипеде, как раз когда Лунд парковалась.

Ее полицейское удостоверение его не интересовало. Волновало его только одно: он не хотел разговаривать внутри двора, где его могла увидеть жена.

Отсюда было всего полкилометра до Христиании, так называемого Вольного города, выросшего из колонии хиппи. Сколько Лунд себя помнила, этот район всегда был центром наркоторговли в городе. Половина дилеров состояла в бандах под предводительством датских байкеров. Остальные были турками и прочими иностранцами. Между двумя этими группировками шла постоянная война. Иногда в перестрелках страдали люди.

Она спросила о Метте Хауге. Он пожал плечами:

— Мы просто жили в одной квартире. Вот и все. Я и не знал ее толком.

Она смотрела на него — он сильно нервничал даже после того, как она согласилась не заходить во двор.

— Вы оба были студентами. Неужели вы никогда не перекинулись парой слов? Может, виделись на кухне, на вечеринках.

— Я обо всем рассказал двадцать лет назад. Мы учились, я был занят… а не баловался наркотиками и не занимался прочей ерундой, как… — Тут он оборвал фразу.

— Вы спали с ней? — спросила Лунд.

Палудан ответил не сразу. Отвернулся, переступил с ноги на ногу. Потом:

— Что?

— Вы спали с ней?

— Нет! С чего вы взяли?

— Это моя работа.

— Да? Я не запомнил, как ваша фамилия. Из какого вы отдела?

— Послушайте. Это дело снова открыто и активно расследуется. Если вы что-то знаете, пришло время рассказать.

Во двор входили и выходили люди.

— Вы не можете говорить потише? И вообще, я ничего не знаю. — Он начал потеть, на его велосипедном обмундировании проступили темные пятна. — Все с ней спали, понятно?

Лунд превратилась в воплощенное внимание.

— Ну да, и я тоже. Но только раз или два. Она, наверное, и не заметила.

Лунд чуть кивала в такт его словам.

— Мы были молоды. Студенты… Да, вечеринки… Ну, вы знаете, что это такое.

— Расскажите.

Через двор прошлепала старуха с хозяйственной тележкой, окликнула Палудана, приветливо поздоровалась. Когда она скрылась в подъезде, он сказал:

— Метта была веселой девчонкой. Но совсем без тормозов. Она могла что угодно выкинуть. Когда сказали, что это самоубийство… — Он затряс головой. — Это смешно. В крайнем случае передоз…

— Это не было передозировкой. Кто-то избил ее до смерти. Почему вы не рассказали все это сразу?

Он прислонил свой велосипед к стене.

— Я боялся.

— Чего?

Его взгляд был направлен к арке, которая вела из мощеного двора на улицу.

— Их. У Метты была та еще компания. Жуткие отморозки… Если кому-то нужна была травка, она всегда могла достать.

— Из Христиании?

— Да нет, не думаю. Тех мы всех знали. А эти были… как бродяги. Терлись вокруг банд. Может, и состояли в них. Я не знаю.

— Имена какие-нибудь помните?

Он засмеялся:

— Мне бы и в голову не пришло интересоваться их именами. Кажется, один из них был ее дружком. Может… — Он откашлялся. — Может, и не один. Кто знает? Такая уж она была, Метта. Я никому не говорил, что спал с ней.

— Вы с кем-нибудь из них встречались?

— Очень давно… Не помню. Я просто…