перемотать и оказаться в Стамбуле. В той кровати. В тех объятиях. Я любила пробуждаться раньше тебя и наблюдать за тобой спящим. Ты невероятный, Бог создал тебя совершенным. Каждая черточка лица идеальна. Я так любила гладить твою бороду и запускать руки в твои волосы. Я отучила тебя пользоваться гелем для волос. Зачем вы вообще это делаете? Твои волосы прекрасны, к чему тонна липкой массы на голове? Ты просыпался, целовал меня и произносил: «Gunaydin hayatim», что означало «Доброе утро, жизнь моя». Дальше – утренний секс. Именно утром тело оголено, словно нерв, и чувствительно к каждому прикосновению. Я впитывала тебя без остатка. Я дышала тобой и никак не могла надышаться. Около десяти оргазмов за одно утро. Я сбивалась со счету. Каждое утро как глоток живой воды. Исцеление. Перевоплощение. Слияние душ и тел. Хрипы и стоны, заполняющие комнату.

До отъезда оставалось четыре дня. В этот вечер мы собирались посетить один из крупнейших клубов Стамбула. Дикая тусовка до утра и все в таком духе. Но перед этим традиционный ужин в ресторане и твой любимый кальян. До сих пор храню фото в телефоне. Удалить? Учу этому девчонок на своих курсах, а сама не могу стереть прошлое. Сапожник без сапог и все в таком духе. Фото хранит не только воспоминания о вас, но и всю боль того вечера.

Мы наслаждались вечерней трапезой. Ты с Медетом, как обычно, говорил на вашем языке. Я с удовольствием ела вкусный салат. Ты периодически протягивал мне кальян, и я вдыхала цитрусовый аромат. Не люблю кальян, но почему-то с тобой это стало самым любимым занятием. Вкус будто другой. Если обычно мне он кажется горьким, то с тобой он сладок как мед. Я решила заказать коктейль и выбрала виски-кола.

Вечер мог бы оставаться прекрасным, но кто-то свыше решил, что хорошего достаточно: ты достал свой телефон и стал показывать фото, на которых была запечатлена вся красота Курдистана и твоих родных краев. Вдруг на очередном фото я увидела тебя в компании с красивой женщиной и милым розовощеким младенцем. Первая мысль: сестра и племянник. Ты жестом фокусника перелистываешь страницу. Думал, не успею заметить. Я посмотрела на тебя вопросительным взглядом. Кто это? Ты сказал: жена и сын. На фото ребенку меньше полугода. Я на мгновение перестаю дышать. Неконтролируемо текут слезы. Да, это глупо, я знала с самого первого дня о жене и детях. Но их было двое, и они были старше. Да, я знала. Но это фото – словно молоток, что трахнул меня хорошенько по голове. Будто кто-то за спиной с усмешкой произнес: а чего ты ждала? В моей голове сразу сработал калькулятор, который посчитал, что пока мы в Алании проводили ночи, твоя жена либо была беременна, либо рожала ребенка. Ты вернулся в Ирак. Там тебя ждали трое прекрасных детей и супруга, которая дарит тебе это счастье. Меня накрыла зависть. Огромной черной лапой она взяла меня за горло. Мы каждый день говорили по телефону после Алании. Ты не сказал, что родился сын. Я убрала твою руку, которой ты пытался меня удержать, и выбежала на улицу.

Прохлада ночного Стамбула немного остудила меня. Черная лапа зависти отпустила мое горло, и я смогла вздохнуть. Первое, что сделала – это набрала номер моей Настечки. Выпалив все ей в трубку и ожидая поддержки, я услышала, что я дура. Так, поддержки не будет. Слушаю дальше. Что изменилось от того, что ты узнала, что у него третий ребенок? Была жена и два ребенка, и ты об этом была осведомлена. Сейчас ты разыгрываешь драму, узнав о третьем. А по факту, что изменилось? Ты занимала чужое место и продолжаешь занимать. Что, стало обидно от того, что твои иллюзии рушатся? Троих он уже вряд ли бросит. Их теперь четверо, Настя. Четверо.

Конечно, она права. И что, мне должно стать легче?! Я им одержима. Я упиваюсь ролью жертвы и, кажется, жутко оргазмирую лишь от одной этой мысли. Ненормальная сторона меня требует страданий.

Мне просто нужно было, чтобы он не лгал. Сказал тогда правду, что родился сын. Пока он распинался мне в любви на закате, его жена, возможно, находилось в больничной палате с малышом. Господи, меня трясло. Зуб не попадал на зуб, но не от стамбульского холода. Что-то в этот момент растворилось в воздухе. Возможно, его совершенный облик. Тот образ героя, что я создала. Я не могла заставить себя вернуться в кафе и сказать хотя бы пару слов. Я попросила Настю говорить со мной и не вешать трубку, пока мне не станет легче. Мы продолжили разговор, и я, вернувшись в кафе, сказала Медету, что иду в отель. Он удивился и спросил про клуб. «Позже», – успокоила я его и вышла из кафе, проигнорировав Вартолу. Всю дорогу до отеля я не выпускала телефон из рук и продолжала разговор с подругой. В какой-то момент Вартолу попытался взять мою руку, но я отпрыгнула от него как от прокаженного. Не прикасайся ко мне больше никогда, думала я. А еще была мысль убежать оттуда. Покинуть Стамбул и оставить всю эту фальшивую любовь в городе мечты.

Мы в номере. Я глажу рубашку для клуба. Разговариваю с Медетом. Игнорирую Вартолу. Его недоумение в глазах так и выдавало вопрос: что происходит с этой сумасшедшей русской?! «Ничего, Вартолу, – думала я, – ничего, кроме того, что я поняла, какая я идиотка».

Такси. Тишину нарушает лишь музыка из радиоприемника. Веселый мотив песни про любовь и верность придает комичность ситуации. Я внутренне уже спокойна, но мой мозг упрямо подсовывает мне то фото. Эту штуку зовут подсознанием, и оно помнит все. Счастливые лица и милый карапуз. Чувствую в бок толчок. Вартолу протягивает телефон. В переводчике вопрос – что происходит? Отдаю телефон без ответа. Спустя пять минут все-таки решаю ответить и на своем телефоне набираю текст: пишу о нем, жене, ребенке, предательстве. Почему не сказал? Пишу о своих чувствах. Конечно, его ответ, что это глупо. Что я все и так знала. И что меняет третий ребенок? Он был честен с самого начала и не скрывал жену и детей.

Фыркаю и отворачиваюсь к окну. Вы с Настей что, заодно? Плевать мне, что вы правы. МНЕ БОЛЬНО. СЛЫШИТЕ, БОЛЬНО! Но я понимала, что веду себя как маленький ребенок и пытаюсь свалить ответственность на других. По сути, вся моя злость обращена на саму себя. Никто ни в чем не виноват.