– Это Егор, мой друг, – Старый опрокинул водку в рот, даже не поморщившись. Затем, обернувшись к присутствующим, сказал бармену:

– Поставь всем, пусть выпьют за Молчуна, и устрой Егора на ночлег. А я пойду, подышу свежим воздухом.

– Не переживай, все сделаю как надо, – заверил хозяин бара. Старый сграбастал со стойки бутылку и вышел в ночь.

Егор съел пару кусочков мяса, обильно приправленного специями и луком, достал сигарету и жадно закурил. Откуда в Зоне свинина, задумываться не стал, пожалев свое пристрастие к отбивным, шашлыку и другим блюдам из домашних хрюшек.

Бармен разнес между столиками поднос с полными «стопариками», выключил телевизор и, открыв потрепанную общую тетрадь, принялся усердно давить на кнопки замызганного калькулятора. Приглушенные голоса посетителей стихли. Загремели ножки отодвигаемых стульев, и на мгновение повисла тишина. Торговец прервал бухгалтерские дела, прошелся взглядом по залу, будто контролируя правильность исполнения ритуала, взял стакан и из-под бровей уставился на сигарету в руке Егора. Тот опомнился, схватил стопку и виновато спрятал глаза, разглядывая прозрачную жидкость.

– Ну… Помянем правильного сталкера, – хрипло выдохнул бармен. – Зона ему пухом.

Выпили, как положено в таких случаях, не чокаясь. Егор раздавил в пепельнице окурок, закусил и исподволь стал разглядывать присутствующих. Обыкновенные лица без показной скорби, как обычно на поминках, когда друзья и знакомые покойного «цепляют» хмурые маски, утирают уголки сухих глаз, шмыгают носом, опустив голову, а потом, набравшись почти до беспамятства, сплетничают, громко смеются, жалуются на жизнь и требуют продолжения банкета. Сталкеры же просто сурово молчали, отдавая таким образом дань уважения покойному коллеге по нелегкому ремеслу. Каждый из них знал, что ходит по лезвию ножа, и в любой момент Зона может призвать именно его на кровавый алтарь.

– Пойдем, покажу твои апартаменты, – отвлек Егора от размышлений бармен и провел его по коридору в соседнее с кухней помещение, где стояли две железные кровати с потрепанными матрацами и дырявыми подушками. – Верхнюю одежду оставь в коридоре: помощник почистит, – уже уходя, бросил торговец.

Парень снял куртку, повесил на гвоздь у двери, оставил возле порога ботинки, не раздеваясь, плюхнулся на койку и сразу провалился в небытие. Опять приснилось счастливое беззаботное детство – будто отец на новом синем велосипеде везет его, шестилетнего, в детский сад. Они безнадежно опаздывают. Плохая гравийная дорога, разбитая тракторами и грузовыми машинами, мешает ехать быстрее. Рама велосипеда через примотанную белой узкой резинкой подушечку врезается в тело на каждой кочке, и Егор, подпрыгивая, бьется затылком о широкую грудь отца, который почему-то все время повторяет:

– Не забывай, сынок, день своего рождения. Никогда не забывай…

Внезапно дорога проваливается куда-то вниз. Все вокруг мелькает с невероятной быстротой, сливается в размазанную картинку. Затем изображение восстанавливается, и Егор понимает, что кубарем катится вниз по крутому склону оврага. Кажется, что этот миг длится вечно, но – нет. Со всего маху он встревает руками в илистое дно еле заметного ручейка, впечатывается лицом в липкую грязь. По затылку бьет что-то тяжелое. Дыхание запирает, глаза обжигает холод воды.

В панике из-за нехватки кислорода он с трудом переворачивается на спину, судорожно втягивает воздух и, перебирая ногами, старается выбраться на более сухое место.

Вроде получилось. Огляделся – вокруг полумрак. Сверху, среди кустов сереет полоска вечернего неба. Потянул из-за спины ВСС. Проверил, не намокла ли… «Стоп! – мысли спутались в тупиковый узел. А велосипед, отец?..»

Ощущения детства резко притупились и исчезли, будто их и не было. Он осознал, что должен бежать. За ним гонятся четверо карателей. Ему нужно успеть предупредить Шелестова о нападении банды Харда на Энск.

Словно в подтверждение мыслей Егора, в овраг падает один из преследователей, повторив его недавний кульбит. Не раздумывая ни секунды, он бросается на спину врага и ударом приклада проламывает тому основание черепа. Каратель не успевает даже приподнять голову из ручья, как его душа уплывает в никуда, растворившись в мутной радиоактивной воде.

«Минус ствол – щелкает мысленный счетчик. Где остальные? – Егор превращается в одно большое ухо. Ага! Шелест кустов слева на краю оврага…»

– Упырь, живой? – послышалось шепотом из кустов.

Егор вдавливает спусковой крючок. Он машина-убийца. Движения молниеносны и выверены до миллиметра. Ни тени сомнения, ни капли жалости – все ради жизни и долга перед Ней. Он ведь Страж…

Прямо перед ним в грязь падает граната. Прыжок на автомате, и холодный кругляш уже под трупом. Дрогнула земля, все вдруг смазалось и улетело прочь…

Резко проснувшись, Егор обомлел. В районе груди похолодело. Волна страха и необъяснимых ощущений захлестнула сознание. Он не верил глазам. Комнату вместе с содержимым трясло мелкой дрожью, контуры стен моментами размывались, создавая эффект нереальности происходящего. «Может, я сплю?» – нашлось слабо убедительное объяснение. Дробный стук зубов, боль в затылке, бьющемся о перекладину кровати, неприятное ощущение от вдавившегося в бедро магазина, лежащего в кармане брюк, сразу опровергли единственную правдоподобную версию. Свет и без того тусклой лампочки скукожился в тлеющую нитку, затем ярко мигнул и забился в истерическом танце светомузыки. С середины потолка отделился приличный блин штукатурки, шмякнулся на пол и разлетелся осколками по комнате. Егор вздрогнул. «Землетрясение? Здесь? Не может быть! Господи – что делать? – лихорадило истерикой перепуганное сознание. – Бежать! Бежать из подвала – пока не привалило!» Тело согнулось, ноги опустились на пол.

– Успокойся, это Выброс. Через полчаса все закончится, – спокойно произнес Старый с соседней койки, заматываясь в одеяло словно гусеница в кокон.

Мысленно Егор уже бежал по коридору. Крик отчаяния звучал в голове, вот-вот готовый сорваться с губ. Но, видимо, в организме существовал какой-то защитный предохранитель, который в экстренных ситуациях фильтровал безумные распоряжения мозга, давая тому возможность трезво переосмыслить сложившуюся ситуацию. Тиканье часов бытия словно остановилось для объятого страхом сознания парня, введя тело в состояние оцепенения. Так и повис на краешке кровати разбуженный Выбросом обычный человек, для которого проявления Зоны явились своеобразной шоковой терапией. Минуты спрессовались в мгновения, сердце сжало в тиски, окружающее пространство отгородилось мутной пеленой, заслонившей глаза, а звуки пропали, словно в жизненном кинотеатре перегорели динамики.

Вскоре дрожь земли пошла на убыль. Воспрянувшая духом лампочка осмелела, налившись привычной тусклой желтизной. Танцевавшая между кроватями тумбочка подпрыгнула от запоздалого сильного толчка и уткнулась ручкой ящика в ботинок Егора. Это как будто затронуло невидимый переключатель, активировав сознание парня. Размывшиеся было временные границы стали обретать привычные рамки действительности. Затекшие ниже колен ноги указывали, что он уже долго сидит в позе незавершенного движения, вцепившись руками в сползший с кровати угол матраца.