— Это из-за моей мамы, — пояснил бизнесмен. — Она никуда перебираться не хочет, говорит: «Если уедешь, бросишь меня, я умру от тоски».

— Ей всего пятьдесят пять, — уточнила Антонина, — сына рано на свет произвела. Едва мы поженились, она твердить стала: «Я жизнь Толе посвятила, лучшие годы ему отдала, теперь его черед настал о матери заботиться». Пока Галина Михайловна жива, нам отсюда не рыпнуться.

— Понятно, — кивнула я. — А чего вы от меня хотите?

Тоня облокотилась о прилавок.

— Папа вчера мне рассказал, что Васькин показал фото, где Толя и Катя вместе в московскую клинику входят. У владельца «Кинофабрики» полно знакомств, он на кнопки нажал, из Москвы спецы летят, им делом заниматься придется, а местный начальник полиции побоку. Папа не расстроился, наоборот, обрадовался. Он сказал: «Зарецкий и Виолова друганы столичного следователя, а тот, говорят, мегапрофи. Вот и хорошо, мне лучше самому не вести это расследование, меньше проблем получу. Но вам с Толей нервы измотают. Я-то знаю, что зять на Катьку и не посмотрел бы, но остальным пасти не заткнуть. Может, вам пока за границу улететь месяца на три?» Вскрытие делал эксперт, прилетевший из столицы, отцу о результатах не доложили. Пожалуйста, поговорите с московским следователем, попросите его никому о беременности Екатерины не говорить. Я понимаю, какие у него мысли в голове появятся: девушку лишил жизни любовник — услышал об ее интересном положении, испугался и отравил.

— Мы готовы сдать анализ ДНК, — подхватил Толя, — станет ясно, что плод у Николаевой от нас. И покажем договор с клиникой Воробьева, там написано про суррогатное материнство.

— Нельзя, чтобы местные правду узнали. Помогите нам, пожалуйста! — взмолилась Тоня.

— Побеседую с Платоновым, — пообещала я. — А почему вы решили, что Катю отравили?

— Она не могла умереть от болезни, — отрезал Фирин. — Я отдам вашему приятелю результаты ее анализов, там нет никаких отклонений от нормы. Будущую суррогатную мать изучили под лупой, сделали массу исследований. Еще весной Катю признали стопроцентно здоровой. Никаких болячек! И вдруг — внезапная смерть…

— Гастроскопию ей делали? — спросила я.

Анатолий вынул из кармана айфон и полистал его.

— Сделали компьютерное обследование, оно не показало никакой патологии. Но томограф не считывает желудок и какие-то части кишечника. Врач при мне беседовал с Катей об их семейных болезнях, она объяснила, что ее бабушке девяносто, а та умственно и физически здорова, мать ни на какие хвори не жалуется, сестра с братом не имеют хронических недугов. Вот отец скончался от прободения язвы желудка, началось кровотечение, Нина Анатольевна и Геннадий Петрович спали раздельно, ему стало плохо ночью, позвать на помощь он не смог. Утром его нашли мертвым.

Я невольно поежилась. Не знала, что временно поселилась там, где скончался хозяин дома, думала, профессор умер в больнице.

— Кате провели эндоскопическое исследование желудка, — без запинки говорил Фирин, — и даже легкого гастрита не нашли. Доктор восхитился: мол, таких крепких здоровьем людей он давно не видел.

— Николаев умер от прободной язвы? — удивилась я. — Вроде Нина Анатольевна говорила об инфаркте. Может, я не так ее поняла? Значит, Катя не объяснила, почему в семье Николаевых в скором времени может беда приключиться?

Антонина покачала головой:

— Нет. Я, конечно, спросила, но Катя не стала откровенничать, сказала: «Тебе лучше ничего не знать». И по тому, как она произнесла это, мне стало ясно: подруга очень нервничает. Вдруг ее отравили из-за каких-то семейных неурядиц?

— Или у вас, Анатолий, как у всякого успешного человека, есть недоброжелатели, — предположила я. — И один из них решил ударить вас в самое больное место. То есть дело не в Кате, а в нерожденном ребенке, уничтожить хотели его. У вас есть близкие родственники, которые могут претендовать на наследство? Братья, сестры, дети от прежних браков…

— Никого, — отрезал Анатолий. — Тоня моя первая жена, я единственный ребенок у матери. И ни одна душа не знала о том, что Катя носит малыша. Всего три человека были в курсе дела: мы с Тоней и сама Екатерина.

— Посвященных в тайну намного больше, — заспорила я. — Врачи из клиники Воробьева плюс медсестры, работница регистратуры. Брат Инны Бояровой, которая разнесла по Гидрозаводу весть о связи Николаевой и Фирина, все еще там служит. И кто-то же сделал ваше с Катей фото на лестнице возле входа, а затем отослал его хозяину газетно-журнального холдинга. Кто бы ни был этот человек, он определенно рассчитывал, что снимок опубликуют и разразится скандал. Анатолий, я вынуждена задать вам бестактный вопрос: у вас есть обиженная любовница? Вы не бросили недавно какую-нибудь женщину?

Фирин не возмутился.

— Виола, вы устроили мне допрос в присутствии жены. Думаю, мало найдется супругов, которые дали бы честный ответ при таком раскладе. Но мне на самом деле скрывать нечего: Антонина единственная женщина, с которой я делю и постель, и дом, и кошелек. Могу поклясться на иконе, что не интересуюсь никакими другими дамами. И ответный вопрос к вам: зачем лишать шанса на жизнь нерожденный плод? Это еще не ребенок, так, эмбрион без имени. Если бы какой-то человек хотел сделать больно мне или Тоне, ему было бы выгоднее дождаться, когда младенец родится, дать нам полюбить его, привязаться к малышу, а потом уж отравить его, скажем, в годовалом возрасте. А так… Мы прекрасно относились к Кате, ее смерть нас тяжело ранила, и мысли о нерожденном сыне выбивают из равновесия, но что помешает нам найти новую суррогатную мать и повторить попытку? Нет, убрать хотели Катю. И я…

Анатолий замолчал, в его глазах появилась тревога.

— Договаривайте, — велела я.

— Все сказано, — процедил бизнесмен.

— Нет, вы что-то хотели добавить, — не сдалась я.

— Мне тоже так показалось, — неожиданно пришла мне на помощь Антонина. — Ты сказал «И я…», но не закончил фразу.

Фирин вынул мобильный, постучал пальцем по экрану и положил на стол.

— Читайте вслух, Виола.

Я начала озвучивать эсэмэски.

— «С днем рождения, милый, пусть тебе сопутствует удача, целую». «Надеюсь, ты получил мое поздравление? Обнимаю». «Почему не отвечаешь?». «Надо поговорить. Давай встретимся». «Пожалуйста! Очень хочется поболтать». «У меня беда, обратиться не к кому, ты единственный во всем мире близкий и родной человек…»

— Там еще много похожих сообщений, — остановил меня Анатолий, — прямо забросала посланиями.

— Кто? — поразилась Тоня.

— Алла, — нехотя ответил Фирин.

Антонина покраснела:

— Ты ни слова о переписке не говорил.

— Не хотел тебя нервировать, — тихо произнес муж. — Да и не было переписки, думал, если я не отреагирую, она отстанет.