хотел, чтобы его слова произносили – и проживали.

Большая часть класса остается неподвижной, но Серена Хванбо, которую от меня отделяет несколько сдвинутых вместе парт, кивает.

– Идеально было бы, конечно, поставить пьесу целиком, во всем ее великолепии, – говорит миз Боскович, – но, к сожалению, у нас нет времени на такую роскошь. Придется обойтись только ключевыми отрывками. – Теперь она откладывает книгу и берет в руки жестянку с широкими палочками от эскимо, на каждой из которых написано имя ученика. – Я разделю вас на группы и каждой дам одну или две сцены, и в следующие несколько недель вы их сыграете.

Вайнона тянет руку.

– Нет, Вайнона, хотя я высоко ценю твой авторский стиль, для этого проекта ты не будешь снимать фильм.

Подруга плюхается обратно на стул, как будто не понимает, чем этот проект так отличается от остальных и почему вдруг нельзя.

– Я хочу, чтобы вы почувствовали восторг живого театра! – Миз Боскович потрясает жестянкой, словно это маракас. – Это ваш шанс по-настоящему ощутить весь диапазон эмоций шекспировской драмы. – Когда никто не проявляет такого же энтузиазма, учительница вздыхает. – Если оденетесь в костюмы, оценка будет выше.

При этих ее словах у значительной части аудитории заметно прибавляется интереса.

Учительница распределяет нас по группам, наугад вытаскивая из банки палочки. Я оказываюсь в поистине неудачной компании: Райан Ким, этакий корейский братан и со всех сторон тупица, Серена и (видимо, доктор Гуинн дал взятку богам удачи) Лен.

– Так, быстренько посовещайтесь внутри групп, – командует миз Боскович. – Постарайтесь почувствовать, кому какую роль лучше дать. У вас пятнадцать минут.

– Блин. – Райан неторопливо подходит. В его руке «Макбет», изданный в серии «Не бойся Шекспира» с предельно понятными объяснениями, и эту книжонку он уже скрутил в букву «U». Он смотрит на меня и Лена. – Стремно, да?

– Почему? – спрашивает Серена, подсаживаясь к нам.

Спина у нее прямая, затянутые в хвост длинные волосы так и свистят в воздухе. Не могу понять, специально она изображает тупость или нет.

– Элайза ведь ненавидит Лена. – Райан указывает на нас большим пальцем. – Это все знают.

– Я его не ненавижу, – возражаю я.

– Да, я не думаю, что она меня ненавидит, – поддакивает Лен, и я тут же решаю, что вообще-то все же немного ненавижу.

– Ага, но если я скажу, что Лен должен играть Макбета, – парирует Райан, – то Элайза начнет кричать, что я сексист, так ведь?

Не пойму, то ли эта реплика меня сердит, то ли ставит в тупик.

– А в чем тут сексизм? – Я морщу лоб.

– Ну, это же главная роль.

– И?

– Ну, ты ведь феминистка. – Он указывает на бейджик, который до сих пор висит у меня на груди.

– И?..

– А вдруг ты считаешь, что эта роль должна достаться тебе.

Я так сильно закатываю глаза, что мне почти больно.

– Райан, феминизм не то же самое, что нарциссизм.

– Я, наверное, буду Флиенсом, – решает Лен, заслонившись своим экземпляром «Макбета».

– Хватит тебе, Райан, – к нашему общему удивлению, произносит Серена. – Отстань от нее.

Райан сдает назад, и в наступившей тишине у меня в мозгу что-то щелкает.

– Слушайте, – говорю я, – а что, если Макбета сыграет Серена?

– О-о-о-о! – врывается в обсуждение проходившая мимо миз Боскович. – Подбор актеров противоположного пола! Какой оригинальный ход! – Она закручивает петлю ожерелья вокруг пальца. – Знаете, в шекспировском театре это целая традиция. Женщинам не позволялось выступать на сцене, так что все женские роли играли мужчины. Как здорово, что вы решили сделать наоборот. Очень в тренде.

Она уходит, и я говорю:

– Вот видите? Миз Боскович нравится.

Серена пролистывает свой томик в мягкой обложке с хрустящими страницами, одно из новомодных изданий Шекспира с минималистичной иллюстрацией на обложке.

– Наверное, я смогу?

– Ну, конечно, сможешь, – заверяю я ее. – Я думаю, у тебя все классно получится. К тому же Райан прав.

Теперь в тупике оказывается уже Райан.

– Правда?

– Да, почему бы нам не сделать феминистское прочтение? Почему бы не выбрать девушку на главную роль?

Мне уже и самой начинает нравиться эта перспектива.

– Точно, – соглашается Серена, и по ней видно, что эта идея ей тоже по душе.

Лен поднимает руку:

– А кто будет играть Леди Макбет?

– Я, – решаю я. – Конечно, если Райан не хочет эту роль…

– Ой, нет, – отвечает тот. – Нет, все норм. Я буду… э-э… – он переворачивает страницу, – Банко. Это же мужик, да?

– Да, чувак, ты будешь моим отцом, – поясняет Лен.

– Что, реально? – Райана, похоже, такой поворот забавляет. Он произносит низким голосом: – Лен, я твой отец.

Лен начинает хохотать, и я делаю вывод, что у него плохое чувство юмора.

– Ну ладно. – Я закрываю свой экземпляр «Макбета», доставшийся по наследству от Ким. Он в приличном состоянии, потому что моя сестра очень педантична в плане книг (не знаю почему, учитывая, как мало она читает). – Есть возражения по поводу подбора актеров?

Серена качает головой, Райан пожимает плечами. Лен откидывается назад и сцепляет пальцы на затылке:

– Трудно спорить с Леди Макбет.

11

– А, Элайза, – говорит мама, не поднимая головы. – мне сегодня пришло голосовое сообщение, но я ничего не разобрала. Поможешь?

Они с Ким сидят за обеденным столом, на котором стоит ноутбук сестры в окружении россыпи документов. Холодный свет лампы на потолке и их серьезная напряженная сосредоточенность создают ощущение, будто мы в операционной. Уже почти десять часов вечера, но они до сих пор глубоко погружены в ежегодный ритуал под названием «Заполни налоговую декларацию в программе TurboTax».

– Федеральный идентификационный номер работодателя, – читает Ким с экрана, а мама, вооруженная своей формой W‐2, диктует ей цифры.

Кухня, находящаяся в дальней части квартиры, отделена от гостиной только барной стойкой, которая играет роль перегородки. По одну сторону стойки находится плита, над ней нависают шкафчики и встроенная вытяжка, а по другую – ряд пластиковых барных стульев. И хотя я растянулась на диване и пытаюсь читать «Макбета», все равно вижу маму и Ким, склонившихся над компьютером.

– Это срочно? – спрашиваю я, загибая уголок страницы.

– В переднем кармане. – Мама указывает на свою сумку для обеда, которая лежит на стойке.

Я вздыхаю и плетусь искать ее телефон. Я предполагаю, что, скорее всего, голосовое сообщение оставил какой-нибудь особенно настырный маркетолог. Мама вечно накручивает себя, когда ей приходят завлекательные голосовые сообщения, официального вида письма и первоклассные открытки с уведомлениями о судах по коллективным искам.

Но потом я вижу транскрипцию аудио:

«Здравствуйте, это сообщение для родителей Элайзы Вань. Говорит доктор Куин…»

Доктор Гуинн! Просто дьявол, а не директор! Он