— Имрага, — отчего-то шепотом сказала Лия.

— Неважно. Так как вам такой план?

— Кто будет командовать мальчишками? — уточнила Ира.

Умничка. Я бы сам забыл.

— Фа.

— Что? — Они возмутились почти все, причем одновременно. На лицах появились недоумение и даже ревностная обида. Но я пресек возражения, пояснив:

— Он единственный нейтральный из всех вас, это раз. И два, он очень спокойный, что уже успел доказать на деле, в отличие от некоторых горячих эльфийских парней. Фа? — обратился к пустыннику.

— Я постараюсь оправдать доверие, — неожиданно церемонно проговорил тот и как-то хитро поклонился.

Я моргнул.

— Все в порядке, — сказала Ира и по-мужски хлопнула по плечу. — Он согласился.

— Ну и хорошо, — с нескрываемым облегчением выдохнул я. — Теперь все? — спросил у нее.

— Да.

— Иля?

— Ты все правильно сделал, — поддержала мое решение темная эльфийка.

И я дал отмашку. Ребята пошли.

Пустая кабинка лифта приехала за нами с девчонками через несколько минут. Мы все забрались в нее и на какое-то время воспарили. Но, честно скажу, в тот момент было не до наслаждения невесомостью. Меня уже начинало трясти. Я подозревал, что, если все сложится успешно и мы выберемся из этой передряги, я в обморок грохнусь. Да — мужик, да — бабье это дело. Но тем, кто ни разу не бывал в подобных ситуациях, не понять. Это страшно. Очень страшно. Когда идешь, и кроме того, что тебе приходится думать не только о своей жизни, но и о жизнях тех, кто с тобой, ты занят тем, что всячески гонишь от себя одну-единственную мысль: «Мы все умрем!» И это не смешно. Даже не забавно. Потому что так и есть. Она стучит в висках, как пульс, и ты понимаешь, что, если позволишь себе роскошь озвучить ее, начнется паника. Не только у твоих товарищей, но и у тебя.

Большой зал не был пещерой. Он на самом деле был залом, причем с большой буквы. Стены покрывали резьба по дереву и изящная роспись, а на расстоянии метров трех от них росли голубые пушистые ели, вздымающиеся до потолка. Под стволами стелилась трава, набегающая островками на узорный паркет. В отдалении, в центре зала, точно так же тянулись к расписанному под небо потолку вековые сосны. Но росли они так плотно друг к другу, что было практически невозможно рассмотреть, что там за ними.

Мы не стали выходить из-за деревьев. Прижались к стене и пошли вдоль нее. До лилового шара оставалось немного. Нам вроде бы никто не должен был попасться. Ведь ребята обещали отвлечь их на себя, и я не сомневался, что они сделали все возможное. Но, судя по всему, никто из них не додумался добежать до самого шарика. Они спешили на подмогу взрослым. Поэтому, когда мы подошли к лиловой сфере, из-за нее на нас выпрыгнули два урода. Огромные узловатые руки, головы, больше похожие на необработанные камни-валуны, шипастые дубинки в качестве оружия.

Иля и Ира одновременно кинулись вперед. Меня удивило, что к ним присоединилась и Гарри, причем оборотень не обратилась, как можно было бы предположить, а заскользила под клинками эльфиек в каком-то немыслимом танце, плюясь в монстров заклинаниями.

— Лия, это кто такие? — вырвалось у меня.

— Тоже големы, — пробормотала она.

— А я думал, какие-нибудь огры или орки.

— Ты огров не видел, — слабо укорила эльфийка.

Ее трясло. Она смотрела на происходящее огромными глазами, так что помощи от нее было мало. Из центра зала до нас донесся болезненный вскрик, и я больше не смог стоять без дела. Схватился за цепочку, на которой у меня на шее болтался тот самый крестик, и тут меня осенило, что если ее порвать, еще не факт, что сработает. Крик из-за сосен повторился. Только теперь сдвоенный. У меня перед глазами нарисовалась картина моих, да, моих окровавленных мальчишек, и это решило дело.

Я оттолкнул Лию под защиту еловых лап, а сам шагнул в сферу, активировав артефакт на поглощение. Вокруг меня завертелся сиреневый вихрь. Я зажмурился и вдруг подумал, что могу умереть. Да, прямо сейчас. И мои родные так и не узнают, куда я пропал. На глаза навернулись слезы. И, честно скажу, в тот момент мне не было стыдно.

Андрей и «колокольчики»

Первым, что я почувствовал, была дикая боль. Она почти со стопроцентной гарантией оповестила мое временно отключившееся сознание, что я еще жив и не мешало бы вернуться. Веки еле разлепил: слезы пересохли, так и не пролившись. Мне бы глаза хоть пальцами протереть, но руки не слушались.

Я тряхнул головой, силясь привести себя в чувство, и наконец понял, почему не могу пошевелить руками.

— Девочки? — слабо пробормотал, не испытывая ни малейшего угрызения совести за свою слабость.

Слева от меня сидела Ира, крепко обхватив сильными ручками мою руку, а справа точно так же меня держала Иля.

— Ты как? — тут же спросила староста, и хватка на руке ослабла.

Я повернулся к ней и слабо кивнул. Пожаловался пересохшими и потрескавшимися губами:

— Грудь горит.

— Я сейчас! — воскликнула Иля и в одно мгновение, оказавшись уже не сбоку, а передо мной, рванула в разные стороны пуговицы моей рубашки.

От ее решительных действий я чуть не опрокинулся навзничь, но Ира придержала меня.

— Ты зачем туда сам полез? — прошипела мне на ухо староста.

А что я мог ей на это ответить? Тяжело вздохнул, глядя на собственную грудь, в которую вплавился тот самый антимагический крестик. Болело страшно. Даже не болело, жгло.

— Сейчас в обморок грохнусь, вот вам счастье будет, — пробормотал по инерции.

Девчонки переглянулись.

— Не грохнешься, — рыкнула мне на ухо Ира и жестко припечатала: — Уже отвалялся свое.

— Что мне сделать? — спросила Иля, рассеянно водя ладонью по моей груди, но не задевая пострадавшее местечко с крестиком, вкрапленным в кожу.

— Лед создать сможешь? — не подумав, спросил я, потому что в тот момент моим единственным желанием было с головой окунуться в ледяную воду.

— Сможет, — бросила Ира.

— Как? — возмутилась Иля. — Он ведь заблокирован от магии.

— А ты на собственных руках создай и прислони к нему, — припечатала Ира. — Должно получиться.

Иля сначала изумленно распахнула глаза, потом опустила взгляд на собственные руки, и на них без заклинаний и еще каких-либо манипуляций начали появляться кубики льда. Кажется, я улыбнулся. И улыбка моя стала еще шире, когда девушка наконец прижала ко мне свои ледяные ручки. Это было блаженство. Мне даже послышалось легкое шипение со стороны крестика, но то, скорее всего, было слуховой галлюцинацией. Зато, когда боль временно приутихла, меня осенило: