Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пить больше никому не хотелось, и ночной пикник у костра с друзьями, который заранее и давно предвкушал Рудаки, затеявший встречу с Немой отчасти из-за этого, явно не удался. Настроение ему испортили сначала «болельщики», а потом и все эти рассказы про оживших мертвецов, ну и Аборигенки, конечно. Чтобы переключиться, он спросил Штельвельда:
– А какой он, этот Гувернер-Майор?
– Несолидный какой-то, одна фамилия чего стоит, Ржевский, но красавец, ничего не скажешь, седой красавец, как говорит вот Урия, и на Окуня похож.
– На Окуня? – удивился Рудаки. – Отчего же тогда несолидный? Окунь на первый взгляд куда как солидный, только тик нарушает образ солидного и положительного человека, образ нарушает, зато шарм придает.
– Да, шарма у Окуня хоть отбавляй, – внес свою лепту Иванов, – даже когда он пьяный.
– То есть всегда, – дополнил Рудаки и спросил с ноткой зависти в голосе: – Так, выходит, вас Гувернер-Майор к себе забирает, придворными астрологами, так сказать?
– Консультантами, – поправил Штельвельд, – пока консультантами, – и ехидно добавил, – а лингвисты ему не нужны.
– Лингвисты нынче никому не нужны, гибнет культура, – Рудаки вздохнул, – но, надеюсь, товарища не забудете, перетянете в Майорат – Ива давно мечтает на Печерск перебраться. Я могу детей майора чему-нибудь учить, есть у него дети?
– Ты научишь, – заметил Иванов, – великий педагог, Ушинский и кто там еще, Песталоцци.
– Макаренко, – подхватил тему Рудаки. Разговор ему нравился, все вроде опять забыли про ужасы и начинался обычный, так им любимый застольный треп. – Макаренко ему нужен, Гувернер-Майору вашему, перевоспитывать его надо, совсем не уважает права человека – вон что с Белыми Братьями сделал: я видел, как Институт информации горел, когда сюда шел…
– Белым Братьям так и надо, они детей до самоубийства доводили, – вдруг сказала Ира, но тут же встрял Штельвельд:
– А ты откуда знаешь? У тебя есть доказательства?
– Прямо, доказательства тебе, все говорят… – обиделась Ира, а Штельвельд продолжал:
– Нормальные люди эти братья, верят там во что-то, в мессию какого-то, никому не мешают…
– Из автоматов постреливают, – вставил Иванов.
– Отстреливаются, – парировал Штельвельд, – их из танков, а они из автоматов – можно понять.
– Боюсь, не понравится это Гувернер-Майору, не возьмет он вас к себе за сочувствие к его врагам… – Рудаки явно повеселел.
– Имею право на собственное суждение! – торжественно заявил Штельвельд. – И вообще, не пора ли нам выпить?
– Пожалуй, пора, – согласился Иванов и потянулся к стоявшей возле дерева бутылке, как вдруг Урия, который все это время молча сидел, прислонившись к дереву, и казалось, дремал, вскочил и крикнул:
– Эй, ты чего там делаешь?!
Возле кустов стоял человек в рваной рубашке и целился в них из большого лука. Все вскочили на ноги, а Урия продолжал кричать:
– Я тебе стрельну! А ну брось эту хреновину!
Человек не обращал на них никакого внимания, он медленно подходил, держа на весу свое оружие. Рудаки достал пугач и неуверенно направил на пришельца, а Штельвельд подскочил и схватился за лук. Только после этого человек поднял голову, посмотрел на Штельвельда и тихо сказал:
– Отпустите, вы экранируете излучение.
Штельвельд от неожиданности отпустил лук, и человек сделал еще один шаг к костру, потом так же тихо сказал, направив лук на Рудаки:
– Здесь, здесь эпицентр пси-излучения, отойдите.
Рудаки испуганно отступил, а Штельвельд ехидно поинтересовался:
– Пси или кси?
– Пси, – еле слышно ответил незнакомец, и все увидели, что в руках он держит не лук, как казалось издали, а какое-то странное орудие, сплетенное из гибких веток. Незнакомец был худ и оборван – на нем были лишь тонкая летняя рубашка, неопределенного цвета рваные штаны и сандалии на босу ногу.
– Советую всем немедленно покинуть это место. Лучше вообще уйти из леса. Здесь страшное пси-излучение. Необходимо организованно эвакуироваться, желательно захватить с собой животных. Я видел здесь лошадей и собак. Их необходимо тоже эвакуировать. Назначаю ответственным вас, – он показал на опешившего Урию, – сообщите также соседней группе, – кивнув в сторону Аборигенов, оборванец стал неспешно удаляться, едва не наступив при этом на костер.
Первым опомнился Урия.
– Не гони лошадей, мужик, – крикнул он вслед оборванцу, – сядь, выпьем, поговорим, расскажешь, какое там у тебя излучение.
– Оставь его – он, скорее всего, сумасшедший, – сказал Рудаки, – сейчас их много развелось, бродят по ночам…
– Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой… – продекламировал Урия и спросил:
– А что это у него в руках?
– Ты что, не знаешь? – удивился Рудаки. – Это рамка из лозы. Он так называемый лозоходец – они считают, что такие рамки реагируют на разные поля. Они и раньше были, даже по телевизору, помню, один выступал. У меня Ива очень такими вещами интересовалась в мирное время.
– В мирное время… – задумчиво сказал Иванов и сел на свое прежнее место на поваленном дереве.
ХРОНИКА КАТАСТРОФЫ
БЕЗУМЦЫ
В период конца света в немыслимом прежде количестве в городе появились разного рода сумасшедшие: тихие, которые бродили по улицам, бормоча себе под нос, и буйные, наводившие страх своими криками, гримасами и прыжками. Часть из них сбежала из брошенных персоналом больниц, часть сошла с ума от происходящего в городе и в мире в этот период. Власти майоратов и патриархатов, появившихся в городе, сумасшедших не трогали, только Печерский майорат не пускал их на свою территорию. Особенно много сумасшедших было возле церквей и синагог, где их иногда подкармливали, а кое– где для них даже устраивали ночлежки.
Все вернулись на свои прежние места. Помолчав, Штельвельд сказал Иванову:
– Нет, старик, я подсчитал, энергия нужна не такая уж и большая. Если предположить, что возврат по временной координате идет не издалека, скажем, человек умер несколько минут или даже секунд назад, то можно…
– Что можно? – спросил Иванов. – Воскресить можно? А закон о необратимости энтропии? А остальные базовые законы?
– Ну, я же не говорю, что все ясно, тут надо думать, считать… – начал было Штельвельд, но Ира вдруг дернула его за рукав:
– Отстань от человека! Что ты пристал?!
– Надо ж чем-нибудь заняться, все равно ждем, – обиженно проворчал Штельвельд.
– Есть предложение, – сказал Иванов.
– Нет возражений, – подхватил Рудаки.
– Интеллигенты, – не успокаивался Штельвельд. – Нет, чтобы обсудить проблему.