— Извини, я заработался и решил не звонить, а заехать, — произносит Макс, наклоняя ко мне, чтобы поцеловать.

Его холодные губы проходятся по моей щеке, задевают ухо, спускаются к шее. Я вздрагиваю, но вовсе не от удовольствия, а потому что мне неприятно. Он только что с улицы, я едва успела вылезти из горячей ванны.

— Макс, ты холодный, — шепчу я, отстраняясь. — У тебя все в порядке? Ничего не случилось?

— Нет, все в порядке, малыш, — шепчет он на ухо, продолжая покрывать поцелуями мою кожу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Максим, — я резко отталкиваю его и смотрю непонимающе.

— Извини. Я просто сильно соскучился.

— Ты не забрал Даню из садика и не предупредил об этом.

По его недоумевающему выражению лица понимаю, что он не знает, о чем речь.

— Я написала тебе сообщение с просьбой забрать его.

— Я не видел.

— Ты его прочитал и…

Закусываю губу, понимая, что мои слова звучат, как претензии, хотя я совсем не хочу ссориться.

— Я не видел сообщения, — с нажимом повторяет он, давая понять, что спорить не хочет. — Что-то случилось?

— Папу забрали в больницу, — говорю потерянным голосом. — Даня задержался в саду до закрытия. А еще нужны деньги на реабилитацию, лекарства, необходимо заплатить за операцию.

Я говорю и говорю, забыв о том, что нужно пригласить Максима в квартиру. Мы так и стоим в крохотном коридорчике друг напротив друга и разговариваем. Удивительно, но его присутствие не делает эту комнату меньше, как было совсем недавно со Стасом.

— Много денег нужно?

— Я пока не знаю. Мне сегодня один из постояльцев помог. Отвез в больницу, купил лекарства, ему нужно будет вернуть денег. Там десять тысяч нужно. Ты поговоришь с ним?

— Поговорить? О чем?

— Он отказывается брать деньги, — поясняю. — Говорит, что просто помог, но я не хочу оставаться в долгу, ну и это не такая маленькая сумма.

— Конечно, я поговорю, — соглашается, быстро снимает ботинки и подходит ко мне.

Он прижимает меня к стене совсем так, как недавно Стас, обнимает крепко за талию и смотрит в глаза, целует в шею, пытаясь вызвать желание, но его нет.

— Макс, — я толкаю его. — Я не хочу, — поясняю, когда он удивленно смотрит на меня. — Прости, столько всего навалилось сегодня.

— Я понимаю, — кивает он, вздыхая. — Все в порядке. Я… пойду? — он спрашивает, смотря на меня с надеждой.

— Да, наверное. Мне утром вставать. Завтра с Даней идти к врачу.

— Хорошо, — Максим кивает и обувается, прощается и, повернувшись ко мне спиной, уходит, даже не спросив, почему нам с сыном нужно к врачу.

Просыпаемся мы с Данькой пораньше. Я звоню воспитательнице, чтобы сообщить, что сына не будет в саду, и мы начинаем собираться к окулисту в одну из частных клиник. Я не стала откладывать обследование в долгий ящик и записала сына к одному из лучших специалистов. Я совсем недавно получила зарплату, поэтому деньги на обследование у меня есть, а с отцом Макс обещал помочь.

Я все еще не знаю, что делать с нашими отношениями. С одной стороны, он давно намекает на то, что нам стоит жить вместе, говорит, что готов взять на себя ответственность по воспитанию сына, но я почему-то сомневаюсь. Впустить мужчину в свою жизнь куда проще, чем допустить его к ребенку. Даня любит Максима, но готов ли парень стать его отцом и полюбить его, как родного? Они неплохо ладят, играют, но что если два три часа встреч в неделю сменят сутки напролет.

Это ведь и недоспанные ночи, болезни, необходимость делать рутинную работу, от которой Макс сейчас избавлен. Он забирал к себе Даню несколько раз. Без труда укладывал спать, купал, играл, кормил, но… я все еще не уверена, что однажды ему не надоест, и он решит, что наигрался в папу. Что будет тогда? Я переживу наше расставание, ведь не испытываю глубоких чувств, которые бы ранили мое сердце, а сын? Сможет ли он так же легко отвыкнуть от мужчины, ведь два года его растила только я.

Клиника находится на другом конце города, поэтому из дома мы выходим пораньше. Такси туда стоит дорого, и я решаю воспользоваться общественным транспортом. К клинике мы добираемся за час, за полчаса, что у нас остаются до приема, успеваю покормить Даньку сырниками и позвонить маме, чтобы узнать, как дела у папы.

В кабинет врача захожу взвинченная и тревожная. Беспокоюсь за здоровье сына и, как оказывается, не напрасно.

— У вашего сына астигматизм, — поясняет доктор Белова. — В этом нет ничего страшного, но главное, болезнь лечится.

Я машинально киваю и смотрю впереди себя, пока женщина пишет. Она что-то ищет в компьютере, а я будто оглушена новостью. Понимаю, что в этой болезни нет ничего ужасного, но ведь Дане всего два. Что будет потом? Насколько успешным будет лечение и сможет ли он жить обычной жизнью, как и его сверстники?

Эти и множество других вопросов роятся в моей голове, пока врач уверенными движениями что-то пишет на листочке. Я осматриваю ее тонкие сухие пальцы, перевожу взгляд на сосредоточенное постаревшее лицо. На вид ей около пятидесяти, но тридцатипятилетний стаж работы говорит о том, что ей куда больше. Доктор Таисия Ивановна Белова выглядит куда моложе своего возраста и видно, что знает свою работу.

Она поднимает голову, смотрит на меня добрыми глазами и улыбается, обнажив ряд ровных зубов.

— Я написала вам рецепт очков и капли. Не знаю, сможет ли ребенок носить очки, — она вздыхает. — Если болезнь запустить, возможно развитие амблиопии, тогда бороться будет сложнее.

Я киваю, делая вид, что все понимаю, хотя на самом деле не знаю, как быть дальше. Понятия не имею, как вообще уговорю сына одевать очки, где их покупать, как выбирать. К счастью, доктор все объясняет, дает несколько адресов магазинов, где можно купить все необходимое и провожает нас до двери.

Я совершенно потеряна и разбита, но все же нахожу в себе силы выйти из больницы и вернуться домой, а потом даже приготовить обед и ужин. По приезду вспоминаю о том, что обещала Максу встретиться, но понимаю, что не получится. Мне сегодня отрабатывать свою вчерашнюю смену, из которой я ушла, поэтому… звоню ему, чтобы извиниться.