Бывший Наместник удивительно точно ухватил момент, пролепетал, обращаясь к Чернышеву:

— …мне бы в больницу надо… рука…

— Будет вам больница, Легостаев. Сейчас закончим все и поедем. Там и больница вас ждет, и койка персональная, и баланда на ужин.

«Хорошо, что Савва только вывихнул мерзавцу руку, а не сломал. Ведь мог же. От картины, что была здесь полчаса назад, немудрено с катушек съехать. Слава Богу, противодействия не ждали, табельное оружие в сейфе осталось. А то бы пристрелил ублюдка».

Но работником Корняков был хоть куда. Может, не слишком большой хитрости — Савелий всегда предпочитал действовать напрямик, — зато исполнительный и честный. Да к тому же по-своему мудрый — тридцатичетырехлетний старлей родился и вырос в деревне Окаемово Владимирской области и в избытке обладал тем, что принято называть крестьянской смекалкой. А в силовом противостоянии Корняков был просто незаменим. Немалая физическая сила, выносливость, да к тому же — специальная десантная подготовка… В общем, грозный боец.

— Савва, отведи пока этого, — Чернышов кивнул в сторону дрожащего Наместника, — вниз, посади в машину. Пусть подумает о своей судьбе.

Корняков схватил арестованного за плечо, одним движением вздернул на ноги.

— Только не сломай ему ничего по дороге. И накинь что-нибудь.

— А может, наоборот? — спросил Савва. — В таком виде провести? Чтобы все его увидели. Прямо так, в труснике, жалкого и дрожащего.

— Бесполезно. Сейчас они скорее тебе в морду вцепятся за то, что ты их любимого Наместника мучаешь. Запись есть, признание есть — потом покажем. А пока все-таки накинь на него какую-нибудь тряпку.

— В соседней комнате расфуфыренная ряса валяется, в золоте вся. Может, ее?

— Нет, не стоит. В таком виде он для своих Обращенных мучеником запомнится. Не пойдет. Вон, смотри, в углу балахон грязный. Его и возьми.

Легостаев поник. Та же самая одежда, с черной перевязью Вечной Истины, в которой он вчера разговаривал с рабой Евгенией! Какая ирония! По его учению выходит, что арест и уничтожение его надежд — это и есть Вечная Истина?!

— И возвращайся, — добавил Артем. — Поговорим с девушкой.

Разговор не получался. Чернышов, в общем, к чему-то подобному привык, но настолько яростное нежелание сотрудничать даже он видел впервые. Женя просто не шла на контакт. Не хотела.

— …нет, ничего не знаю.

— …не могу сказать, сама не видела. В конце концов, Савва не выдержал:

— Милая, когда мы вошли, твой любимый Наместник хлестал тебя, как погонщик лошадь. Он тебя пытал, понимаешь? Ты и сейчас скажешь, что «сама не видела»? Да у тебя вся спина в шрамах!

Женя недоуменно подняла голову.

— Вы что, с ума сошли? Какие пытки? Какие шрамы?

— Вот эти. — Чернышов бросил перед ней на стол несколько фотографий. Хорошо оператор прихватил с собой цифровую камеру, а в штабной машине успели напечатать десяток снимков. Впрочем, и такие доказательства на девушку впечатления не произвели.

Спину на фотографии целиком покрывали знакомые рубцы, боль от которых так сладостно жгла сейчас Женю. Она неосознанно вывернула шею, попыталась разглядеть себя в зеркало.

— Это я?

— Вы. У нас есть медицинское заключение. Врач, который приводил вас в чувство, на самом деле — медик-криминалист. Он составил протокол снятия побоев.

— Чего? Побоев? Да вы не понимаете! — выкрикнула она и вдруг, словно поняв что-то, густо покраснела. — Это не то, что вы думаете. Понимаете, я… ну, я ничего не делала для сестер. Я не служила Предвечному, как надо. Мне нужно было попросить у Него прощения, покаяться… Понимаете? Иначе… иначе меня бы выгнали из семьи, потому что я никчемная, ненужная… Потому что я обуза!

По лицу девушки потекли слезы. Она всхлипывала, дрожала, но продолжала говорить. Слова лились из нее бесконечным потоком.

— Я должна была освободить разум и слиться с Ним. Для этого нужно день и ночь подвергать испытаниям плоть, не есть и не пить, оставаясь в холоде и голоде. Единственный просто помогал мне! Был моим защитником и проводником…

Чернышов вздохнул. Как это знакомо! Едва не забитая насмерть сектантка защищает своего «духовного отца», заученно повторяя чужие слова. Женя вдруг привстала, превозмогая боль, схватила Артема за руку, жарко зашептала:

— Я сама хотела, сама. Единственный обещал просить Его за меня. Он помогал мне освободить разум от плоти!

Савва глянул на Чернышева, украдкой покачал головой: эта готова, мол. Бесполезно.

Женя вдруг отстранилась:

— Я хочу видеть Единственного! Где он?

Артем долго молчал, вглядываясь в ее лицо. Девушка снова спросила:

— Где он?!

Теперь в ее голосе явственно слышалась истерика.

— Под арестом твой Единственный, — прогудел из-за спины Чернышева Савва. Артем не успел его остановить. Глаза Жени расширились, рот приоткрылся. И тут Корняков с удовольствием добавил: — И никакой он не единственный. Таких слизняков пруд пруди.

И тут Женя взорвалась. Она набросилась на мужчин с такой самозабвенной яростью, что в первые секунды Чернышов и Савва даже опешили.

— Вы посадили Единственного под арест!! Нет! НЕЕЕ-ЕТ! Пустите меня к нему! Пустите!

Не обращая внимания на боль, Женя рвалась вперед, пытаясь достать ногтями лицо Чернышева. Глаза девушки сделались совершенно безумными, по подбородку текла слюна. Сквозь одежду проступила кровь, но Женя, похоже, не замечала ничего.

— Савва! — выкрикнул Чернышов. — Держи ее!

Он первым понял, что если девушка в таком состоянии доберется до чего-либо острого, что можно использовать в качестве оружия, то перережет вены себе или кому-нибудь еще.

Корняков перехватил запястья Жени, развел ее руки в стороны. Переключив внимание на него, безумная попыталась пнуть Савву, а когда это не удалось — укусить. Еще раз. И еще. Корнякову, несмотря на всю свою силу, с трудом удавалось сдерживать ее атаки. Вывернуть руку или обездвижить Женю захватом он не мог: боялся причинить новую боль. Савва ни на секунду не забывал о рубцах, исполосовавших спину несчастной девушки.

Чернышов сорвал с.пояса рацию, коротко приказал:

— Врача! Срочно!

Не прошло и минуты, как в дверях появился Виктор Витальевич. Моментально оценив ситуацию, он быстро водрузил на стол чемоданчик, моментально отыскал в нем матовую пирамидку шприц-тюбика и, пока Женя билась и кричала, пытаясь освободиться из крепкой хватки Саввы, вколол успокоительное в плечо девушки. Она хотела извернуться, но было поздно. Тогда Женя попыталась укусить врача за кисть — и тоже неудачно. Транквилизатор начал действовать, сначала она просто успокоилась и перестала вырываться, а потом и вовсе обмякла в руках Корнякова. Савва аккуратно уложил ее на кушетку, стараясь не прикасаться к спине.