Ворон ничего не сказал в ответ. Он, конечно, любил заниматься аналитикой и делать разного рода предположения, но в данной ситуации он был бессилен. Пусть уж Бирюков сам говорит, что ему нужно, этот ребус все равно не разгадать.

— Доставил вам хлопот этот Соколов, не правда ли? — как бы между прочим спросил тайный советник и посмотрел на Игнатьева.

Да, вопрос был задан небрежно, вот только попал в самую точку. Яков Дмитриевич сдавил ручку трости и ему стоило больших усилий, чтобы не выругаться в этот момент.

Что и говорить, он и в самом деле чертовски зол на молодого виконта. А как могло быть иначе, если этот мальчишка все время лез туда, куда не следовало? По-другому это и не могло закончиться. Его просто обязаны были рано или поздно пристрелить. Так и случилось. Это сделал Салтыков, который сейчас вместе со своим сыном сидит в тюрьме.

Игнатьев боялся этого момента и всячески пытался сделать так, чтобы уберечь горячую голову Соколова от этого, но все без толку. Казалось, он совал свой длинный нос всюду, куда только можно было. Да и Верховцев, тоже сучонок... Вместо того, чтобы помогать, больше вредил. Никакой солидарности. Видимо мальчишка и в самом деле хорошо ему платил, так что накопит на что-нибудь достойное.

В отличие от самого Якова Дмитриевича. Ему казалось, что он сделал все для того, чтобы завершить карьеру достойно, а вот не судьба. Кто бы мог подумать, что преградой станет мальчишка, который появился на его горизонте как черт из табакерки?

Да и на Романова он имел полное право обижаться. Он верой и правдой служил ему столько лет, а тот одним росчерком пера отправил его в Японскую империю. Это как понимать? Из-за того, что этот виконт лезет во все дыры?

К тому же, что он, собственно говоря, сделал не так? Не арестовал Салтыкова и не приказал всыпать ему плетей в камере? При желании можно было сделать так, что герцог сознался бы во всем. Подписал бы любую бумагу!

Вот только, как заранее предугадать, что по этому поводу думает Романов? Вдруг и после этого решения он также оказался бы в немилости? Николай Александрович тоже со своими тараканами в голове, поди пойми, что он сейчас думает...

Собственно говоря, а почему ему Бирюков вопросы насчет Соколова задает? Доставил ему виконт хлопот или нет, это касается только его, при чем здесь тайный советник?

— Да, молодой человек и в самом деле слишком уж вольно себя ведет, — продолжил тайный советник, после того, как дал Игнатьеву возможность как следует обдумать вводную мысль. — Даже для меня загадка, с чего вдруг Николай Александрович так болезненно отреагировал на это происшествие. Вас, например, с должности снял...

— Порфирий Григорьевич, я человек простой, а потому спрошу прямо: вы куда клоните?

— Хах, — рассмеялся Бирюков. — С вами не соскучишься, Яков Дмитриевич. Я привык к тому, что во дворце такие вопросы все больше намеками обсуждают, а вы тут рубите с плеча. Ну что же, так даже проще разговаривать.

Он помолчал немного, как будто размышляя, стоит начинать этот разговор или нет? А может быть просто выдержал паузу, чтобы заинтриговать Ворона еще сильнее.

— У меня к вам вот какое предложение, — он остановился и посмотрел Игнатьеву в глаза. — Как бы вы отнеслись к тому, чтобы отомстить Соколову? Причем не просто отомстить, а хорошо на этом заработать, да еще вернуть утраченные позиции и выкинуть Бестужева из вашего теплого кабинета?

После этих слов у Якова Дмитриевича непроизвольно дернулся глаз. Они смотрели друг на друга около минуты и за это время Ворон прочитал в глазах тайного советника все, что ему было нужно узнать. Делая ему такое предложение, Бирюков явно не шутил. Он понимал, что именно сейчас говорит Игнатьеву.

— Вы отдаете себе отчет делая мне подобного рода предложение? — спросил он и вновь пошел по бетонной дорожке.

— Моя репутация вам известна, герцог. Хотя я и люблю иногда пошутить, в такие моменты я чрезвычайно серьезен, — Бирюков вытащил из кармана пиджака носовой платок, промокнул им покрывшийся потом лоб и спрятал обратно. — И поверьте, я бы никогда не стал говорить ничего такого, если бы у меня не было хорошего плана на этот счет.

— Учитывая отношение Николая Александровича к виконту, это должен быть не просто хороший, а самый лучший план, — хмыкнул Ворон.

— Он именно такой и есть, — заверил его тайный советник. — Ну а с вашей помощью он и вовсе станет безупречным.

Игнатьев посмотрел на сочную свежую листву на деревьях и на ленивую Москву-реку, виднеющуюся за ними, а затем глубоко вдохнул свежий воздух. Что же, главное он услышал. По крайней мере понятно зачем пригласил его сюда тайный советник.

Вот теперь нужно ответить на главный вопрос: хочет он слушать его дальше или нет? Конечно, чтобы он сейчас не услышал от Порфирия Григорьевича, отказаться можно всегда. Вот только в данном случае были некоторые нюансы...

Во-первых, Бирюков тот еще жук и при желании может сделать так, чтобы этот разговор в дальнейшем хорошенько аукнулся Ворону, в случае его отказа.

Во—вторых, Яков Дмитриевич всерьез опасался, что предложение может и в самом деле оказаться интересным. Тогда ему предстоит ввязаться в очень опасную игру и пойти против интересов Романова. Ну а как иначе, если прозвучала фраза «отомстить»? Никак. А месть фавориту Императора дело такое, чревато неприятностями...

Да, все это так. Но правда заключалась в том, что сама мысль о том, что он может отомстить Соколову, заставляла его сердце учащенно биться в предвкушении момента, когда он будет праздновать победу.

Кроме того, ему не нравился Бестужев. Точно, что Кощей! Не зря ему такую кличку дали. Бледный, тощий, длинный как жердь... Еще и наглый. Одна его улыбочка, с которой он смотрел на покидающего кабинет Игнатьева чего стоила...

Разумеется, вернуть расположение Романова будет отличным дополнением к сладкому десерту под названием — месть.

Все вместе взятое означало одно — выслушать маркиза будет не лишним. Бирюков человек с очень большими связями, не стоит забывать об этом, так что продолжить разговор нужно обязательно. Иначе он может оказаться не в Японской империи, а где-нибудь гораздо дальше.

Например, с дипломатической миссией в диких африканских княжествах, где будет гнить до самой старости. Игнатьев даже не сомневался, что Порфирий Григорьевич может устроить нечто подобное.

— И в чем