— Очевидного? — Клэр побледнела. — И что же тебе очевидно? К чему ты клонишь?

— К тому, детка, что ты заводишься с полуоборота. Такая пылкость приобретается большой практикой в постели.

Клэр вздохнула, и столько всего прозвучало в этом вздохе, что Брюс даже не попытался разобраться. Он суровым взглядом пригвоздил ее к месту и спокойно наблюдал за внутренней борьбой, которая отражалась у нее на лице. По ее глазам было видно, как ей не хочется признавать правду.

— Хорошо, Брюс. Я расскажу тебе все, о чем ты просишь, только потом не забудь, что ты сам этого хотел. — Клэр гордо выпрямилась и вскинула голову, взглянув ему в глаза без всякого страха. — Думаю, что мне лучше начать с Бенджамина Вермоута. Он известный в Лондоне аукционист, обожает искусство и театр. Мы с ним посещали выставки, посмотрели несколько новых спектаклей.

— А что еще он обожает? — допытывался Брюс, отказываясь признавать, какую боль причиняют ему ее слова.

Она улыбнулась.

— Он без ума от моей фигуры, поэтому для него я всегда надевала облегающие открытые платья. Затем, конечно, Алекс Данлоп.

— А, сын банкира, которого твой папочка прочил тебе в мужья! Но разве он не женился на твоей подруге?

Она невозмутимо взглянула на него.

— Да, он женат на моей подруге. И что из того?

Брюс не мог поверить своим ушам.

— Ты спишь с женатыми мужчинами?

Клэр с безразличным видом пожала плечами.

— Почему бы и нет? Все так делают. Кроме того, они не так привередливы и меньше болтают. — С довольной улыбкой она легонько постучала себя пальцем по подбородку. — О, не забыть бы про Тимоти Кларенса. Он старый друг моего отца. Тим такая душка, несмотря на то что на двадцать два года меня старше, поэтому мы с ним старались не терять времени даром. Тим — вице-президент крупной корпорации, член палаты лордов, весьма влиятельная личность. Ему нравится повсюду появляться со мной, особенно когда приходится давать интервью средствам массовой информации. Кстати, ты должен помнить его. Он присутствовал на нашей свадьбе.

Потрясенный откровениями бывшей жены, Брюс смотрел, как Клэр невозмутимо поправляет свои рубиновые волосы, отточенным светским жестом убирая прядь со щеки. У него зачесались руки свернуть ей шею.

— Хотя, если уж откровенно, больше всех мне нравится Кевин Фэнтон. Кевин — страстный любитель лошадей и скачек. У него две конюшни и несколько десятков скаковых лошадей. Он несколько раз возил меня в свое поместье под Оксфордом, где мы скакали на прекрасных чистокровных лошадях и развлекались в свое удовольствие.

Брюс старался не подать виду, как ему неприятно все это слышать. Едва только он представлял Клэр в объятиях другого мужчины, как неукротимый гнев закипал в нем. Не может быть, чтобы все это было правдой. Да она просто смеется над ним!

— Ты лжешь. Ты все это выдумала.

— Разве? С чего ты взял?

Он почувствовал, что теряет над собой контроль.

— Зачем? — Его тон стал резким.

— Ну, на тебя не угодишь. Ты же сам просил развлечений, вот я и стараюсь. Чем же ты недоволен? К тому же разве не ты так жаждал услышать о моих многочисленных сексуальных похождениях? Ведь ты же хотел доказать самому себе и мне, что я стерва и дрянь без моральных устоев и жизненных принципов, вот тебе и доказательства. Ты должен благодарить меня за то, что я сделала за тебя всю черную работу. Я подтвердила твое низкое мнение обо мне как о женщине. Не слышу аплодисментов и слов благодарности.

— Сейчас ты говоришь, как настоящая стерва.

— Что ж, ты единственный, кто считает меня таковой. Ну что, теперь ты доволен? Мы закончили этот дурацкий разговор?

Клэр увидела, что он направляется к ней и что он зол, но осталась на месте и не отступила. Пожалуй, она даже хотела этого столкновения лицом к лицу, хотела дать ему отпор и стояла, вздернув подбородок и сжав руки в кулаки.

Он схватил ее за плечи и рывком притянул к себе. В ее взгляде не было испуга, не было ничего, кроме упрямства, и это удивило его.

На какое-то мгновение у Брюса мелькнула неожиданная мысль, что он должен извиниться за то, что заставил ее пройти через это унижение, но желание отомстить за предательство перевешивало все остальное. Нет, он не станет извиняться. Это лишь незначительная плата за то унижение, через которое пришлось пройти ему.

Он мог бы выпроводить ее за пределы своих владений в считанные часы, воспользовавшись дорогой, ведущей в долину, но ему захотелось, чтобы она еще некоторое время побыла здесь, с ним, даже если он сойдет с ума от ревности и неутоленного желания. Брюс говорил себе, что несколько дней в уединенной глуши без связи с внешним миром — это сущая мелочь. Разве это можно сравнить с пятью годами в тюремной камере размером чуть больше гроба? Да здесь просто рай по сравнению с тем адом, через который он прошел по вине вероломной жены и ее папаши-подлеца.

— Ты была с другими мужчинами, Клэр? — потребовал он от нее ответа.

— По-моему, я ясно дала тебе понять прошлой ночью, что не буду отвечать на этот оскорбительный вопрос. И я действительно не буду. Это не твое дело.

Брюс сжал ей плечи. Она права. Это и в самом деле больше не его дело. Они разведены, она больше ему не жена. Но вопреки доводам рассудка он ощущал почти физическую боль при мысли, что другие мужчины прикасались к ней, целовали ее, занимались с ней любовью. Какого дьявола!

— Отвечай! — прорычал он.

Клэр не смотрела на него. Ее взгляд скользнул через комнату и упал на дневник, так и лежащий там, где она его оставила.

— Прочитай дневник моего отца, и тогда я, быть может, отвечу тебе.

— Клэр, — пророкотал он угрожающе, — ты не в том положении, чтобы ставить мне условия. Разве ты этого еще не поняла? Не советую тебе тягаться со мной в упорстве и выдержке. Я прошел хорошую школу, уж поверь мне.

— Я больше не участвую в войне, которую ты развязал против меня, так что прекрати угрожать мне и давить на меня. И запомни, Брюс Макалистер, я совершенно серьезно заверяю тебя, что у меня хватит сил дать тебе достойный отпор. Не только ты прошел суровую школу. Ты и представления не имеешь, через что мне пришлось пройти за эти пять с лишним лет. Я уже неоднократно говорила тебе, что ты не единственная жертва несправедливости, но ты не желаешь слушать, ты слишком увлечен смакованием собственных страданий. Но не стоит меня недооценивать.

Вне себя от ярости он разжал пальцы. И Клэр вырвалась из его рук. Наверняка на плечах останутся синяки от его пальцев. Она опрометью бросилась в кухню.

Брюс не мог больше сдерживаться. Нужно было дать выход накопившимся эмоциям. С силой хлопнув дверью, он бросился вон из дома без плаща и ружья, в чем был.

Он шел, не разбирая дороги, шлепая по лужам, натыкаясь на деревья и не обращая внимания на дождь и грозу. Он не чувствовал ни холода, ни того, что промок до нитки. Ему было все равно. Перед его мысленным взором то и дело мелькали картинки, одна мучительнее другой: вот обнаженная Клэр лежит, раскинувшись на постели; вот она улыбается другому; вот какой-то лощеный франт целует ее. Брюс тряхнул головой. Зачем он терзает себя? Прошлого не вернуть и ничего не поправить. Клэр больше не принадлежит ему. Она свободна и вольна распоряжаться собой по своему желанию. А он сам напросился, она была права. Хотел наказать ее, а наказал сам себя.