Таяна прибиралась в горнице, когда туда влетела Оленька:

– Какую новость я узнала! И раньше тебя! – сверкая глазами, воскликнула боярышня. – Евсей скоро женится! На дочери боярина Алабина. Наталкой зовут. Говорят, красавица! – восторженно всплеснула она руками.

Услышав новость, Таяна выронила тряпку:

– Как женится?– растеряно взглянула она на боярышню.

– Ну, как люди женятся? В церкви венчаться будут. Ой, как бы мне батюшку упросить, чтобы он и меня на свадьбу взял?! Хоть одним глазком глянуть, – мечтала Оленька, а Таяна, обречённо опустив голову, вышла из горницы.

Быстро собравшись в дорогу, Евсей поблагодарил хозяев за гостеприимство и вышел во двор. Здесь его уже ждали Прохор и уцелевшие дружинники.

– Подождите немного, я со своей сиделкой ещё не попрощался, – огляделся Левашов и нахмурился. – Да и Гром куда-то запропастился. То скачут оба рядом, а сегодня за целый день ни того, ни другого не видал, – не понимал Евсей и пошёл разыскивать Таяну.

Обшарив весь дом, княжич нашёл и девочку, и собаку на заднем дворе. Обняв Грома, Таяна горько плакала, а пёс сочувственно поскуливал.

– Ты чего это, Птаха? Обидел кто? – встревожился Евсей, и девочка, взглянув несчастными глазами, отрицательно покачала головой. – Так что ж тогда?

– Ты говорил, что когда подрасту, на мне женишься. А сам? – ещё горестнее заревела Таяна, и Гром осуждающе тявкнул.

Левашов опешил. Он и думать забыл о своём шутливом обещании. «А она возьми да и запомни», – неожиданно осознал Евсей.

– Птаха, да зачем я тебе? Я старый, а ты вон какая красавица, – желая успокоить девочку, погладил он её по голове.

– Какой же ты старый? – удивлённо взглянула Таяна, но к радости Евсея перестала всхлипывать. – Вон батюшка Оленьки на двенадцать лет старше её матушки был. И ничего, говорят, жили душа в душу, – возразила она. – А ты меня годков на восемь всего-то старше.

Парень задумался: «Ну как успокоить бедолагу? Как объяснить?» – и решил сказать напрямую.

– Прости, Таяна, я тогда просто пошутил.

– А разве этим шутят? – недоумённо взглянула девочка, и от тоски в её огромных глазах Евсею сделалось не по себе.

– Нет конечно… Но ты ещё ребёнок. Я не думал, что ты примешь мои слова всерьёз.

Опустив голову, Таяна вдруг сложила тонкие ручонки на проступающие сквозь юбку острые коленки и совсем по-взрослому проговорила:

– Люди говорят, я словно коряга сухая. Кому я такая нужна? Вон Оленька – кровь с молоком, красавица…

– Что ты, птаха. Ты удивительно хороша! Одни глазища васильковые чего стоят! Тебя обязательно полюбит хороший парень.

– А ты? – она снова с надеждой взглянула на Евсея.

– Опять ты за своё, – вздохнул княжич. – Понимаю, ты привязалась ко мне. Поверь, тебе только кажется, что я тебе нужен. Это пройдёт.

– Наверное, – согласилась девочка и, поднявшись, чуть слышно пробормотала: – Прощай, Евсей.

– Будь счастлива, Птаха, – погладил её по голове Левашов, развернулся и решительно направился к ратникам.

Ему от души было жаль Таяну, княжич невольно чувствовал себя обязанным ей и не только потому, что она спасла и выходила его. Это ощущение появилось с первой встречи, словно теперь Евсей нёс за малышку ответственность. Перед его глазами стоял печальный образ беззащитной большеглазой девочки, и сердце изводила колючая вина. Левашову мучительно хотелось утешить Таяну, но он не знал, как это сделать, и от этого чувствовал себя ужасно скверно.

Пес, ткнувшись мордой в руку девочки, лизнул её напоследок, жалобно заскулил и поплёлся за хозяином.

Завидев племянника, Прохор заворчал.

– Что-то ты долго, Евсей Фёдорович.

Левашов вскочил на коня и, растеряно взглянув на дядьку, пояснил:

– Так девчонку успокаивать пришлось… разревелась… Представляешь, сказал ей как-то в шутку, что когда подрастёт, женюсь, а она за чистую монету приняла. Вот ведь, – с досадой покачал головой княжич. -Теперь чувствую себя виноватым.

– Это ж надо! Наш Евсей умудрился девку обмануть, – хохотнул дядька. – Ничего, подрастёт и забудет. Позже сама посмеётся, какой глупой была, – пообещал Прохор, и отряд тронулся в путь.

Подмёрзшая дорога отдавалась хрустом ломающихся льдинок, и мерный бег лошадей располагал к размышлениям. Некоторое время Евсей вспоминал Таяну. Печальные глаза девочки продолжали терзать сердце жалостью и сожалением, но невольно мысли унесли его к раздумьям о предстоящей женитьбе и своей вдовушке.

Не так давно княжич получил от Ирины весточку. Женщина сообщала о своём новом замужестве и желала Евсею поскорее найти своё счастье. К своему удивлению, он довольно спокойно перенёс неприятную новость. Левашов понимал: Ирина заботится о своём будущем и не строит иллюзий на его счёт. А потому свадьба казалась Евсею лучшим способом остудить былой огонь: «Говорят, Наталка хороша собой. Может, и привяжусь к ней?» – с надеждой подумал он о сосватанной невесте, но заплаканное личико девочки неожиданно возникло перед глазами, и его грудь вновь защемило.

После прощания с княжичем Таяна от души наревелась, а успокоившись, решила проведать Пелагею. Переступив порог маленькой комнатёнки, девочка тихо опустилась на скамью.

– Что случилось, девонька? – насторожилась знахарка. – На тебе лица нет.

– Ничего, – потупилась Таяна. – Просто Евсей поехал к своей невесте.

Пелагея всё поняла и, грустно улыбнувшись, обняла приёмыша:

– Да, такое бывает, парни много чего обещают, но не всегда выполняют, – погладила она девочку по голове. – А тебе не стоит на него обижаться. Княжич сболтнул, не подумавши, а ты, глупышка, поверила. Не женятся князья на простых девушках…

– Но почему, тётка Пелагея? – недоумевая, вскинула глаза Таяна.

– Так принято, – пожала плечами женщина. – Не нами это заведено, и не нам то менять… Да ничего, моя хорошая, вырастишь и встретишь ещё своё счастье. Столько парней вокруг пригожих! У тебя всё впереди!

Таяна тяжело вздохнула. «Разве может быть кто-то лучше Евсея?» – подумала она. Княжич казался девочке самым красивым, самым сильным и смелым, самым замечательным человеком на земле. «Зачем я себе на придумывала невозможное? – печально вздыхала она.– Действительно, кто я? Глупая девчонка… даже родителей своих не помню… А он…» – и не в силах подобрать эпитеты парню Таяна обречённо утёрла слёзы, а детская наивная привязанность к молодому мужчине продолжала терзать её маленькое сердечко…

Дни летели незаметно, и над русскими просторами закружила зима. Мороз замостил чистым хрусталём реки и озёра, а метелица, заботливо укутав пуховым одеялом поля, приодела леса в парчовые одежды. Поблёскивая на солнце бриллиантовыми искорками, пушистые ели хвастались друг перед другом белоснежными шубками, а березы и осины, прикрывшись тончайшими ажурными шалями, поражали округу великолепной ледяной роскошью. Земля погрузилась в торжественную задумчивость, только звон бубенцов несущейся по накатанной дороге резвой тройки будоражил воздух, заставляя тревожно взметнуться птицу или кинуться наутёк ошалелого зайца.