По полю боя с факелом в руках бродил и Прохор Долматов.

– Степан, Богдан, не нашли Евсея? – встревоженно слышалось в ночи.

– Нет, Прохор Алексеевич, – сокрушённо отвечали товарищи. – Может без нас кто к лекарям увёз?

– Эх, если бы! – вздохнул дядька.

Ошмётки войска гетмана расположились у Донского монастыря и, опасаясь нового наступления русских, всю ночь не могли уснуть. С первыми лучами солнца поляки поспешили убраться восвояси, провожаемые раскатистым и грозным рыком русских орудий. Из кавалерии у Ходкевича осталось не более четырёхсот человек, и разгромленные поляки с бесчестьем покинули Москву.

Стоило только сражению откатиться от стен Москвы, как монастырские сёстры тут же поспешили на поиски раненых. Пелагея с Таяной одними из первых оказались на ратном поле. Ужасающее зрелище предстало их глазам: вытоптанная, залитая кровью и усеянная трупами земля буквально стонала от боли, взывая о помощи голосами порубленных воинов.

– Это сколько же горя люди друг другу несут? – хрипло прошептала Таяна. Знахарка настороженно посмотрела на побледневшую девочку.

– Может, вернёшься в шатёр? Там тоже руки нужны…

– Нет, тётка Пелагея, я с тобой останусь, – упрямо тряхнула головой Таяна.

Женщины взялись за дело. Оказав первую помощь, они помогали раненым добраться до телег, на которых ополченцев отвозили в монастырские богадельни, а кто мог, шёл сам. Несколько мужиков с подводами собирали на поле мёртвых, умело сортируя своих и чужих.

Перевязав очередного раненного, Таяна спросила:

– Ну что, дядечка, встать сможешь?

Здоровенный мужик попытался подняться, но сил ему явно не хватало.

– Давай помогу, – предложила девочка.

– Такую муху раздавлю ещё, – усмехнулся воин. – Вон лучше обломок копья подай, – указал он, и Таяна шустро выполнила просьбу ополченца. Он поднялся, но, сделав шаг, зашатался. Подскочив, девочка поддержала раненого, и, с досадой покачав головой, служивый покорно сдался. – Ну что ж, веди уж, – пробубнил он, стараясь больше опираться на древко, а не на худенькое плечо ребёнка.

Проводив раненого до телеги, Таяна уже собралась вернуться на поле, как, услышав собачий лай, повернулась и к своему изумлению в скачущей огромной псине узнала Грома. Двое мужиков тащили окровавленное тело к повозке с мертвецами, а пес, прыгая рядом, мешал им идти.

– Пошёл вон окаянный! – огрызнулся один из могильщиков и фыркнул: – Всю дорогу не отстаёт. А морда-то какая! Жуть!

– Слушай, Прокоп, а доспехи-то на парне непростые, – кивнул второй на бездыханного воина. – Видать, сын боярский. Надо бы разузнать, кто таков? Да родичам тело отправить.

– И кто его повезёт? Наверняка не здешний он. Да и родственников где искать? Раз дружинники его с поля не вынесли, значит, некому забирать. Вон только пёс и сидел рядом.

– Так гридни боярские могли и не заметить своего воеводу. Сколько на нём польских мертвяков навалено было… Может, подождём хоронить-то? Глядишь, объявится кто из близких?

– Чего ждать-то? Пока смердить начнёт? Доспехи сымем, да Пожарскому снесём. Ежели родичи парня объявятся, могилку покажем, глядишь, за заботу денежку нам подадут. Грузи, говорю! – прикрикнул Прокоп, и мужики уложили тело на подводу.

Взглянув на воина, Таяна обмерла.

– Стойте! – взвизгнув, бросилась она к могильщикам. Признав девочку, пёс радостно заскулил и, моментально подлетев, лизнул её в нос. – Громушка, куда они твоего хозяина собрались везти? – забеспокоилась Таяна и осторожно коснулась бледной щеки воина. – Евсей…

– Знакомый что ли? – озадаченно нахмурился Прокоп.

– Это княжич Левашов. Грузите вот на ту телегу, – вдруг потребовала она.

– Ты чего это, девка, ополоумела что ли? Там раненых в больничку везут, – кивнул он в сторону соседней телеги. – А этот мёртвый.

– Нет живой! – запротестовала девочка. – Несите скорее! – приказала она, и пёс поддержал маленькую знахарку заливистым лаем.

– Чего выдумываешь? Мёртвый он! – не слушали мужики и уже собрались трогаться.

Таяна коршуном вцепилась в упряжь, а Гром, перегородив лошади дорогу, угрожающе зарычал.

– Говорю, живой! Тётка Пелагея! – истошно закричала она. Услышав зов, женщина повернулась. – Они хотят Евсея живьём похоронить!

Оставив уже перевязанного ополченца, Пелагея направилась к телегам. Таяна с мольбой посмотрела на знахарку, и пёс, высунув язык, устремил на неё не менее подобострастный взгляд. Настороженно покосившись на собаку и на девчонку, Пелагея перевела глаза на окровавленного княжича и вздохнула. «Вот ведь душа горемычная… – с сожалением подумала она о Таяне. – Только привязалась к человеку, а он погиб. Как ей объяснить?» – растерялась знахарка, но всё же подошла к бездыханному телу ближе.

– Тётка Пелагея, он живой! Он не холодный! И не закостенел вовсе! Мертвяки такими не бывают! – горячилась девчушка.

– Так он под другим трупом лежал и не успел остыть, – объяснил Прокоп. – Да и времени не так много прошло.

Женщина нахмурилась и, прикоснувшись к шее воина, внимательно вслушалась, нет ли движения крови.

– Грузите к раненым! – неожиданно приказала Пелагея. – Девчонка права: жив княжич!

– Во дела! – вылупили глаза мужики. – Действительно, могли живого в могилу положить, – и тут же под радостный лай Грома перенесли Евсея на соседнюю телегу.

– Тётка Пелагея, ты же его спасёшь? – волновалась Таяна.

– Постараюсь, – вздохнула ведунья. – Поехали! Вези в Никитский монастырь, – приказала она вознице, и телега тронулась.

Не отпуская руку Левашова, девочка шагала рядом и шептала:

– Евсей, миленький, только не умирай! Слышишь! Прошу тебя, держись!

Вскоре подвода остановилась у ворот обители. Княжича понесли в палату, а собаку дальше двора не пустили.

– Громушка, жди здесь! – приказала девочка. – Я позабочусь о Евсее, – пообещала она, и псина послушно уселась у дверей.

Избавив воина от бехтереца и одежды, знахарка осмотрела раненного:

– Повезло твоему Евсею. Хорошо, что придавило его, кровь не смогла вытечь, – пояснила Пелагея, обмывая раны настоем. Наложив мазь, знахарка забинтовала княжича и обратилась к настороженно ожидающей Таяне: – Я сейчас принесу снадобье, и ты, девонька, будешь его по каплям поить.

– Ну что, тётка Пелагея, он выживет? – обрадовалась Таяна.

– Будем надеяться, – хмурилась Пелагея. – Парень он крепкий. Думаю, выкарабкается.

Знахарка ушла помогать другим раненым, а Таяна осталась ухаживать за Левашовым. Всю ночь девочка смачивала снадобьем пересохшие губы Евсея, обтирала лоб и шею, правда и другим воинам успевала помогать: кому воды подать, кому помочь подняться, а кому раны перебинтовать, но ни на минуту она не упускала из вида княжича. Не забыла Таяна и о Громе. Улучив минутку, девочка выбежала на улицу проведать пса и немного его подкормить.