— Мариночка сказала, вы чуть не разнесли наше отделение, — мы зашли в кабинет, где возле окна стоял стол с парой стульев, а в углу повидавший виды диван. — Нервы, молодой человек, еще никому в этой жизни не помогли, а вот здравый смысл…

— Она жива? С ребенком что? — прервал на полуслове размышления доктора.

— Вы зря меня не дослушали, молодой человек, зря! — он уселся за стол и, поправив очки на переносице, взял в руки медицинскую карту. — Вот вы переживаете за свою девушку, нервничаете, а ей от этого никакой пользы, только вред. Разве вам не говорили, что любая беременная подобно хрустальному сосуду не выносит потрясений и грубого обращения.

— Послушайте, Ефим Захарович, — прочитал на бэйджике его имя, присаживаясь напротив. — Я человек простой. Загадки ваши разгадывать у меня нет ни времени, ни желания, просто скажите, что с ней?

— Истощение, нервная перегрузка и, как результат, угроза прерывания беременности. Ей нужен полный покой, полноценное питание и только положительные эмоции, — он наконец оторвался от бумаг и внимательно посмотрел на меня.

— Я могу ее увидеть?

— Посещение больных в палате у нас строго запрещено, а сама она к вам пока спуститься не сможет, — наверно, сейчас выражение моего лица было выразительнее любых слов, поскольку доктор сразу поспешил добавить:

— Да не смотрите на меня волком — она просто спит. Если ваше любопытство я удовлетворил, то и вы мои сомнения развейте. Что с ней приключилось? Эти следы на шее… Я должен бы сообщить об этом сами знаете куда, но ваша Ксения ни за что не разрешила.

— Я и сам хочу это знать, — с досадой выдохнул. — Я нашел Ксюшу в таком состоянии утром на пороге ее квартиры. Она что-нибудь вам говорила?

— Нет, толком ничего. Вас не Тимуром случайно зовут?

— Не знаю к счастью или нет, но я не Тимур.

Попрощавшись с доктором, я встал и вышел из кабинета. Сейчас мне был необходим свежий воздух, чтобы охладить тот поток гнева и разрушительной злости, что бушевали во мне после услышанного. Черниговский! На сей раз источником ее боли он стал без моего участия.

Пара звонков нужным людям и вот я уже записывал адрес, где можно было застать этого ублюдка. Еще минут двадцать и я был на месте. Смотрел по сторонам и не мог поверить в происходящее.

Вход в огромный ресторан в самом центре города был пафосно украшен белоснежными цветами, так дико смотревшимися на фоне снега. Вокруг толпились журналисты и простые зеваки. Рядом одна за другой останавливались навороченные тачки, выпуская внутрь ресторана не менее навороченных гостей. Событие уходящего года — его свадьба!

Я смотрел на весь этот балаган и начинал понимать состояние Ксюши: она все знала. Господи, как только она смогла вынести все это? На секунду прикрыл глаза и попытался успокоиться, чтобы не сорваться и довести начатое до конца.

— Какие люди! Неужели верная шестерка Горского решила почтить вниманием наш скромный праздник? — раздался неподалеку мерзкий скрипучий голос Ермолаева.

Он стоял у самого входа и встречал вновь прибывших гостей. Его голос, пропитанный сарказмом и ядом, я мог с легкостью узнать из миллиона других.

— Извини, Лерочка, не приглашаю присоединиться к нам, мест нет. Совсем-совсем, — откровенно издеваясь надо мной, пропел Ермолаев.

Подлетел к старику и схватил того за грудки, пока его остолоп- охранник считал ворон.

— Либо ты сейчас же зовешь своего внучка, либо я закрою глаза на запрет Горского, мразь! — процедил сквозь зубы.

Очнувшийся от спячки охранник Ермолаева попытался меня схватить, но старик его остановил. Он видел мое состояние и отлично понимал, что я не шутил. Десять лет — немалый срок, чтобы найти слабые места даже у такой твари, как Ермолаев.

— Договор, Лерочка, договор! — шипя, напомнил мне старик.

— Договор у тебя с Горским, не со мной! Где этот выродок? — выплюнул в лицо деду.

Мы привлекали к себе слишком много ненужного внимания и, если мне было все равно, то Ермолаеву подобные слухи среди журналистов были явно ни к чему.

— Давай, зайдем внутрь и поговорим, — старик по-дружески хлопнул меня по плечу и зашел в ресторан, а потерявший дар речи охранник с глупым выражением лица придержал для меня дверь.

Минуя небольшой коридор мы прошли мимо пышно оформленной гардеробной, где повсюду толпились разодетые гости, а затем свернули к еле заметной двери, как оказалось, ведущей на улицу, но уже со стороны двора. Старый козел! Неужели он думал, что сможет настолько легко избавиться от меня?

— Давай с тобой поговорим, — проскрипел старик, когда мы были уже во дворе ресторана. — Точнее договоримся. Уверен, наши интересы во многом схожи.

Он остановился недалеко от внутреннего крыльца, я же отошел подальше. Мне нужно было немного остыть. В таком состоянии я мог наломать слишком много дров. Ермолай наблюдал за мной и прекрасно видел, что я на взводе. Мало того, он отлично знал, что сейчас мной легко управлять.

— Зачем портить мальчику праздник? У него свадьба. А какая невеста! — продолжил издеваться надо мной тот. — Разве не этого и ты со своим Горским хотел? Тогда зачем весь этот фарс?

Он сделал несколько шагов в мою сторону, а потом жестом велел своему охраннику нас покинуть. Тот, не долго думая, зашел внутрь здания, оставив дверь открытой.

— Портить праздник? — взорвался я, на что старик изобразил недоумение на своем лице. — Он ей всю жизнь испортил! И не надо делать вид, что ты ничего не знал!

— Тише- тише, Лерочка, побереги свои нервы! Он испортил — ты наладишь, нет? Ну, не хочешь сам — не беда. Уверен, Горский подберет для своей дочурки хорошего мальчика, — его цинизм выворачивал наизнанку. Больной на голову старик смотрел на меня в упор и улыбался. Нехорошо так, с намеком на свою неоспоримую правоту. А потом вдруг замолчал. Улыбка исчезла. А вместо нее на лице появился звериный оскал.

— Моего внука в эти разборки впутывать не дам! — громогласно прокричал тот.

Что я здесь делал с этим старым маразматиком? Испытывал свое терпение? Мне нужен был Тимур! И точка. Я сделал несколько небольших шагов в сторону ресторана, но поравнявшись со стариком заметил Черниговского младшего. Он стоял на крыльце и с нечитаемым взглядом наблюдал за дедом. Отлично! Это было даже лучше, чем просто дать ему в морду!

— Если врачи ее не откачают, я убью твоего внука! Слышишь? Собственными руками убью! — громко, чтобы слышал Тимур, но глядя в глаза Ермолаю, произнес я. Внутри все разрывалось от желания, чтобы Черниговский осознал свою вину и масштаб причинённого ей вреда.

— Ты думаешь мне есть дело до девчонки? — искренне удивился старик, вновь натянув на лицо безумную улыбку. Нет, конечно, нет, но этот спектакль был не для Ермолаева.

— До своего правнука тебе тоже дела нет? Прямо сейчас врачи борются за его спасение, — знали ли они с Тимуром о беременности Ксюши или нет, я не имел представления.