Силуэты четырех затемненных лодок безмолвно следовали строем в кильватере на скорости шесть узлов, одна от другой на расстоянии две тысячи метров — и это в тумане и при плохой видимости — вплоть до прохождения входа в бухту Арал. Шумков продолжал мерзнуть на своем посту под козырьком открытого мостика и, окутанный водянистым туманом, походил на призрака, парящего над темным страшилищем. Море было необычно спокойным, потому что из-за отсутствия ветра густой туман окутал бледной пеленой все побережье Кольского полуострова.

Лодка «Проекта 641» представляет собой не что иное, как стальной цилиндр, важнейшие внутренние органы которого зажаты внутри прочного стального корпуса, имеющего форму дорогой кубинской сигары. Дизельные двигатели, электромоторы, аккумуляторные батареи, кубрики и оружие сконцентрированы внутри этой стальной трубы в головокружительном лабиринте различных вспомогательных механизмов и приборов. Поскольку прочный корпус лодки тяжелее воды и сам по себе может утонуть, внешний корпус, выполненный из менее прочного материала, обволакивает прочный корпус, обеспечивая ему необходимую плавучесть. Внешний корпус увеличивает общий объем лодки, но на ее вес особо не влияет. В пространстве между внешним корпусом и прочным корпусом находится топливо или питьевая вода, а также балластные емкости, которые заполняются воздухом — когда лодка находится на поверхности, или дозированными объемами морской воды — когда лодка погружается. Когда лодка находится на поверхности, над водой выступает всего 1/7 часть ее корпуса. При погружении лодки общая плавучесть ее снижается за счет затопления балластных емкостей дозированными объемами морской воды. Если лодка в погруженном состоянии неподвижна — то есть нет движения вперед, — она немедленно тонет, поскольку нейтральное состояние или состояние висения отсутствуют. Лодка сохраняет нужную глубину, используя сочетание скорости, которую обеспечивают электромоторы, и подъемной силы, которую дают подвижные рули глубины, установленные на носу лодки; при отклонении этих рулей вверх или вниз лодка двигается к поверхности воды или от нее.

Поскольку подлодка строится для плавания под водой, то на поверхности она имеет очень малый запас плавучести; малейшее повреждение может оказаться фатальным. Надводный корабль одинакового водоизмещения с подводной лодкой класса «Фокстрот», т. е. две с половиной тысячи тонн, обладает значительно большим запасом плавучести и может перенести гораздо более сильное повреждение, и даже «хлебнуть» воды в объеме, почти равном его весу, и лишь потом затонуть. Однако лодка класса «Фокстрот» в надводном положении может принять в себя забортной воды в объеме, который составляет только 1/5 ее веса, или пятьсот тонн, после чего тонет. На лодке все установки, двигатели, батареи и оборудование зажаты в жестко ограниченном пространстве прочного корпуса, поэтому ремонт любого рода затруднен до крайности. Если надводный корабль типа эсминец может быть спасен от обширного боевого повреждения путем ремонта корпуса, то лодка с малейшим повреждением прочного корпуса обычно обречена на гибельный для нее нырок в глубины океана. Жизнь на борту подводной лодки полна опасностей в полном смысле слова.

По трапу из центрального командного поста поднялся старший помощник командира капитан третьего ранга Виктор Фролов, он аккуратно открыл крышку люка, ведущего в верхнюю часть боевой рубки, и осторожно шагнул на мостик, стараясь не помешать находящимся там людям. Несколько мгновений он неподвижно стоял рядом с Шумковым, потом отважился прошептать:

— Товарищ командир, пора взглянуть на приказы и нанести маршрут. У меня внизу на штурманском планшете разложены все карты.

Шумков ничего не сказал, поэтому старпом подумал, что тот не слышит.

— Товарищ командир, — начал опять старпом…

— Понял, — Шумков постарался ответить спокойно, — время для погружения. — Он обернулся и посмотрел вниз, на короткий трап, ведущий вниз, в рулевое отделение внутри лодки, стремясь поймать встревоженные глаза Фролова, и тихо кивнул ему.

Фролов немедленно остановился и рявкнул в переговорную трубу:

— Приготовиться к погружению, всем освободить надводный борт.

Вахта командного центра живо начала хорошо отрепетированную процедуру подготовки лодки к погружению, протекавшую, как идущий без сучка и без задоринки балет. Единственной музыкой к этому балету были шлепки легких волн по стальному корпусу, вызванные приливом и отливом воды из горизонтальных и вертикальных отверстий корпуса, называемых шпигатами легкого корпуса. Подготовка к погружению продолжалась, а Шумков всматривался в пустоту вокруг лодки и абсолютно ничего не видел. На экране РЛС тоже не было никаких контактов. Фролов ловко соскользнул по поручням трапа в Центральный командный пост (ЦКП) и с треском расстегнул свою теплую «канадку» — подбитую мехом куртку для ненастной погоды. Звук от быстрого расстегивания «молнии» разорвал тишину, в которой десять человек молча выполняли свою работу в тускло-голубом освещении Центрального командного поста. Здесь был мозг подводной лодки, а два отсека позади него являлись сердцем. В одном из этих отсеков находилось машинное отделение — три работающих дизеля, вращавшие три вала, которые тянулись до кормы через три оставшихся отсека лодки и выходили из корпуса лодки через волшебные подшипники валов, которые обеспечивали вращение валов, но исключали поступление воды в лодку благодаря дейдвудным сальникам, заполненным сжатым воздухом высокого давления. Три гребных винта вращались с одинаковым темпом, который был немного меньше кавитационной скорости в девять узлов.

По мере заполнения балластных цистерн водой воздушные пузыри стали с шипением выходить через шпигаты, и лодка начала медленно оседать. Шумков отошел, пропуская последних вахтенных на мостике, которые нырнули в люк и спустились в прочный корпус; теперь на мостике он остался в одиночестве. Напоследок он еще раз осмотрелся по сторонам, глотнул влажного и холодного воздуха и спустился на несколько ступенек вниз, закрывая за собой главный люк и клацая подпружиненной крышкой.

Шумков всегда требовал полной тишины и спокойствия у себя на Центральном командном посту. Подчиненные знали, как нетерпимо их командир, могущий быть вкрадчивым, относился к любому шуму или неразберихе на ЦКП, прибегая порой к самым строгим дисциплинарным мерам для наказания нарушителей тишины из числа вахтенных. Однажды в Полярном он отправил двух матросов срочной службы, имевших неосторожность разговориться во время подготовки к погружению, в стоявший рядом с пирсом сарай. В этом сарае матросы должны были два часа стучать железными трубами по пустым консервным банкам; от грохота они чуть не оглохли. Матросы никогда больше не повторяли своей ошибки.

Когда лодка погрузилась на глубину 120 метров и на скорости 9 узлов направилась строго на запад, не меняя направления движения и глубины, Шумков зашел в отгороженный шторами штурманский уголок ЦКП, Там уже находились штурман, старпом Фролов, замполит Сапаров и связист лейтенант Чепраков, кольцом стоявшие вокруг стола, заваленного связками морских карт, причем карт было раз в пять больше, чем требовалось для обычного выхода в море на обычное патрулирование. Четверка офицеров спокойно стояла, пока он медленно вглядывался в них, проверяя и рассматривая каждого в тусклом свете. За последние несколько дней, то есть с того момента, как штурман штаба бригады капитан 3 ранга Игорь Любичев раздал тюки карт по всем четырем лодкам, карты эти превратились в мишень для шуток. Стараясь не раскрыть конечный пункт прибытия лодок бригады, Главный штаб ВМФ приказал, не мудрствуя лукаво, выдать полный набор морских карт планеты. Тюков с картами было так много, что штурману бригады пришлось трижды приезжать на каждую лодку и привозить секретные карты. Наличие такого количества карт давало каждому штурману ощущение, будто он отправляется в путешествие такой протяженности, которая была у «Наутилуса» Жюль Верна. Принимая во внимание тот факт, что практически каждая офицерская жена в Полярном рвалась на Карибы, а некоторые даже начали учить испанский язык, попытка держать всю операцию в абсолютном секрете из скучной стала смехотворной.