– А какую пиццу ты заказал в первый раз? – спросила она. – Ты ведь помнишь, правда?

– Помню, – ухмыльнулся Алекс. – Пеперони с черными маслинами. В нью-йоркском стиле. Тогда я только мечтал о Нью-Йорке. А теперь там живу. Пицца там получше, чем здесь.

– Я знаю, – улыбнулась Рэйчел. – Я провела там половину детства и потом по большей части жила в Нью-Йорке. Хотя мы много путешествовали.

– А я до четырнадцати лет почти не покидал поместья.

– Почему?

– Мне было некуда идти. И потом, никто не хотел, чтобы с нами, с детьми, которые жили там, кто-нибудь общался. Нам все время приходилось быть настороже. С людьми, которые приходили в дом повеселиться и купить наркотики. С тем, что и кому мы говорили. Если бы кто-то из нас сказал лишнее, полиция могла бы заинтересоваться Николой. За это грозила смерть.

– Неужели он мог бы убить ребенка?

– Сам он не стал бы пачкать руки. Но без проблем нашел бы исполнителя. Я всегда знал: пока я там, моя жизнь ничего не стоит. – Он взял еще один кусок пиццы. – Но теперь я на свободе. И ем пиццу. Счастливый конец, правда?

– Ты уверен?

– Что ты имеешь в виду?

– Да, сейчас у тебя все хорошо. Но прошлое никуда не делось. И неизвестно, чем это все, в конце концов, кончится.

– Просто ты слишком многого хочешь, – ухмыльнулся Алекс. – Ты могла бы быть счастлива, если бы согласилась на компромисс. Ты была согласна на компромисс с Аяксом и выйти за него замуж, хотя он не вызывал в тебе желания. И ты не ждала от него ребенка. У нас с тобой будет ребенок, ты хочешь меня. И все же ты не хочешь выйти за меня. Что изменилось?

Рэйчел опустила взгляд:

– Наверное, я. Теперь меня пугает перспектива прожить чужую жизнь. И я бы хотела попробовать просто быть счастливой.

– Я могу сделать тебя очень даже счастливой – в постели, – отозвался Алекс. – Я хочу тебя, Рэйчел.

– Как… сейчас? – Она испуганно огляделась вокруг. Солнце уже зашло, и небо заливала густая синева.

– Каждое мгновение. С тех пор, как впервые увидел тебя. Это правда. Ты же понимаешь, что это признание вряд ли поможет мне удержать тебя, так что можешь верить в его искренность. После нашей встречи я забыл об Аяксе, забыл о мести. Я думал лишь о том, чтобы вновь ощутить рядом твое нагое тело. Может, это не слишком романтично. И все же я знаю одно: в тот момент для меня не имело значения твое имя, положение, твоя помолвка… только ты сама. Может, это звучит глупо, но для меня в этом есть смысл.

Сердце Рэйчел лихорадочно забилось. Наклонившись к Алексу, она притянула его к себе и приникла к его губам. Она просто не могла противиться этому желанию. В ее ушах эхом звучали три слова: «Только ты сама».

Сжав ладонями ее голову, Алекс ближе притянул ее к себе, глубже впиваясь в нее губами, требовательно проникая в ее рот языком. Горячая волна вожделения охватила Рэйчел. Да, между ними еще ничего не было решено, и она не должна была позволять ему целовать себя, разжигать пламя желания. Но когда Алекс сказал: «Я хочу тебя», ее тело тут же откликнулось на его слова, словно стремясь освободиться, вырваться из жестких рамок, в которые она так долго загоняла себя. Она слишком долго отказывала себе в чувствах и сейчас бросилась в их водоворот с жадностью, с которой ныряльщик, долгое время пробывший под водой, хватает ртом воздух…

– От меня пахнет чесноком, – пробормотала она, когда их губы наконец разъединились.

– От меня тоже, – откликнулся Алекс.

– Тогда все в порядке.

– Перестань болтать, Рэйчел.

– Да, так будет лучше, – кивнула она.

Отстранившись, Рэйчел поднялась на ноги, обошла стол и подошла к Алексу вплотную. Он притянул ее к себе и вновь жадно приник к ее губам поцелуем. Она обхватила его руками за шею, стараясь прижаться к нему как можно крепче. Подтолкнув ее, он прижал Рэйчел к каменной стене террасы.

– Ты нужна мне, – шептал он, покрывая поцелуями ее щеки, шею, ключицы. – Рэйчел… Theos, как я мог жить так долго, не дотрагиваясь до тебя?..

Рэйчел не могла остановиться. Она стала расстегивать на Алексе рубашку, не думая о пуговицах, отлетавших под ее непослушными пальцами, об автомобильных гудках внизу, о том, что их прекрасно видно с улицы. Наконец, сорвав с него рубашку, она с наслаждением коснулась руками его мускулистой груди, покрытой жесткой порослью волос.

– Ты такой горячий, – пробормотала она. – Когда я касаюсь тебя, я становлюсь… Алекс, я не знаю, как это объяснить. Я надеялась, что это пройдет…

Наклонившись, он вновь крепко поцеловал ее. У Рэйчел подкашивались ноги, и она изо всех сил прижималась к жесткой поверхности за спиной, чтобы не упасть. Рука Алекса скользнула ниже по ее коже, затем, подхватив Рэйчел под колено, он прижал ее к своему бедру, другой рукой продолжая обнимать. Он стискивал ее все крепче, и его возбужденный член прижимался к ее плоти, усиливая возбуждение. Рэйчел еще крепче схватилась за него, двигаясь с ним в едином ритме, с усиливающейся амплитудой, чувствуя, как блаженство все сильнее накатывает на нее…

Алекс поцеловал ее в ложбинку между грудей, проведя языком до самого выреза платья. Затем, нагнувшись, он перекинул ее ногу через плечо и, встав перед ней на колени, поднял ее платье.

– Помнишь, я говорил тебе, что люблю предварительные ласки? Тогда, в первый раз, я овладел тобой слишком быстро. Но сегодня я намерен возместить тебе это.

– Я… О-о-о! – Она почувствовала, как его палец, пробравшись под трусики, гладит ее по половым губам – влажным, готовым к соитию. Она чувствовала кожей его горячее дразнящее дыхание. Его палец, касаясь ее плоти, заставлял ее пылать.

– Хорошо, детка? – спросил он.

– Ты велел мне не болтать. Но сейчас я не могу говорить. Так что не спрашивай. Это нечестно.

– Нечестно то, что я весь дрожу, – отозвался он, оттягивая трусики в сторону и глубже проникая пальцами в ее плоть. – Ты не представляешь, что ты делаешь со мной…

Но Рэйчел уже ни о чем не думала. Она с трудом удерживалась на ногах – лишь благодаря тому, что сзади ее поддерживала стена.

– Я… не… я… – пролепетала она.

Но тут губы Алекса коснулись ее набухшей плоти – и она уже не могла ни думать, ни дышать, ни тем более разговаривать.

Его язык скользил по ее влажным половым губам, дразнил ее клитор, проникал глубже в вагину. Она изо всех сил цеплялась за стену, царапая грубый камень ногтями, обдирая об него костяшки пальцев.

Он подхватил ее под ягодицы и еще теснее вжался в ее плоть. Его губы и язык творили горячее, темное волшебство, с каждой секундой приближая сладостное освобождение… Она вцепилась пальцами в его плечи, стараясь удержаться на грани реальности. Тут Алекс ввел палец в ее влагалище. После нескольких его движений ее голова бессильно запрокинулась назад, и сиявшие в небе звезды словно смазались, расплываясь… Тем временем к одному пальцу присоединился второй – и для Рэйчел все вокруг исчезло, и ночная темнота взорвалась яркими вспышками фейерверка.