– Свинья! Подонок! Отъелся за счет других! – ворчала она, но внезапно ее взгляд упал на лежавшее в открытом футляре на туалетном столике ожерелье, и она улыбнулась.

Когда лорд Харткорт приехал, он обнаружил свою любовницу лежащей на застланной атласным покрывалом кровати. На красавице не было ничего, за исключением восхитительного изумрудного ожерелья, оттенявшего молочную белизну ее кожи…

Прошло довольно много времени, прежде чем они заговорили об украшении.

– Что это за игрушка? – спросил лорд Харткорт, дотрагиваясь пальцем до крупного изумруда. В другой руке он держал бокал шампанского.

– Нравится? – поинтересовалась Генриетта.

У нее была привычка задавать вопросы, сопровождая их кокетливым взглядом из-под густых длинных ресниц.

– Ты пристрастилась к изумрудам? – спросил лорд Харткорт. – Признаю, тебе они очень идут.

– Мне они нравятся, – ответила Генриетта. Внезапно она опустила глаза, так что тень от ресниц упала на щеки, и пробормотала: – Но я не могу позволить себе купить их.

– Они дорогие, – сухо прокомментировал лорд Харткорт.

– Но это, конечно, выгодное приобретение, – поспешно проговорила Генриетта. – Считают, что они принадлежали Марии-Антуанетте и были подарены ей ее любовником из Швеции. Дар любви, мой милый.

Она потянулась губами к лорду Харткорту, и его окутал экзотический аромат, исходивший от ее надушенного тела.

– Но очень дорогой дар, Генриетта, – сказала он, погладив ее по стройной шейке.

Она надула губки и отстранилась от него.

– Ты хочешь сказать, что я не стою его? – оскорбленно спросила она. – Я тебе надоела? Другие мужчины, такие же богатые и влиятельные, почему-то… – Она не договорила.

– Ну, дальше, – требовательно произнес лорд Харткорт, – почему-то что?

– Почему-то они не заставляют мое сердечко биться быстрее, – закончила Генриетта.

И опять она бросила на него кокетливый взгляд из-под ресниц. Однако лорд Харткорт никак на него не отреагировал, и она снова надулась, затем встала и подошла к туалетному столику. Каждое ее движение было исполнено грации. Ее тело было гибким и прекрасным, как у молодой тигрицы. Она стояла и рассматривала себя в зеркало, отмечая, что изумруды подчеркивают не только белизну кожи, но и великолепный медный оттенок рыжих волос. Она подняла руки и вынула шпильки. Медно-золотой водопад низвергся ей на плечи, на спину и окутал ее сверкающим покрывалом.

Лорд Харткорт лежал на подушках и с циничным выражением наблюдал за ней. Потом он тихо проговорил:

– Твои методы, моя дорогая Генриетта, крайне примитивны. Ну ладно, можешь получить свое ожерелье.

– Могу? – Обиженное выражение исчезло. Какое-то время она стояла с протянутыми к нему руками, а затем бросилась к нему – сверкающая, полная жизни белокожая красавица в блеске изумрудов и с огненным ореолом. Он почувствовал прикосновение ее мягких, шелковистых волос, ощутил ласку ее губ и рук. – Ты замечателен. Спасибо большое! Я так счастлива, очень, очень счастлива!

Возвращаясь позже в посольство, лорд Харткорт размышлял о том, как легко доставлять удовольствие, когда дело касается только денег. Наверняка друзья назовут его расточительным чудаком и будут завидовать тому, что он обладает самой эффектной и самой известной в Париже дамой полусвета. Интересно, спрашивал он себя, почему же при всем при этом он чувствует себя всегда немного угнетенным, когда уезжает от Генриетты. Она развлекает его, она дарит ему свою ласку, она потрясающе красива и обладает всеми необходимыми любовнице качествами. Тогда почему, думал он, его не покидает ощущение, что чего-то не хватает? Чего-то, что обязательно должно бы присутствовать в их отношениях.

В его жизни было очень много женщин, но ни с одной из них он не испытывал такого удовольствия, как с Генриеттой. Надо признать, что в своем ремесле она достигла высот. Он знал, что она говорила правду: действительно, есть много мужчин, которые горят желанием занять его место, если их связь закончится. Однако лорд Харткорт сомневался, что она решится на разрыв: ведь он поселил ее в прекрасном доме, предоставил машину, слуг, оплачивал ее счета, выходившие за рамки тех сумм, которые любой другой мужчина рассчитывал истратить на свою любовницу, причем оплачивал их безропотно. Он также покупал ей изумительные украшения.

Дамы полусвета, как говорил Берти, становятся все более требовательными по отношению к тем, кому они дарят свою благосклонность. Но Генриетта, в отличие от других, по крайней мере, проявляет благодарность, и хотя ее запросы чрезмерны, она предъявляет свои требования с таким изяществом и тактом, что сделка не уязвляет его гордость. И все же их отношения не приносят ему удовлетворения, размышлял лорд Харткорт. Но чего же он хочет, спрашивал он себя.

Машина выехала на Елисейские Поля, и он принялся оценивающе разглядывать элегантную публику, все еще прогуливающуюся под каштанами, хотя время свиданий, которые было принято назначать с пяти до семи, уже прошло и близился ужин.

«Чего я хочу?» – в сотый раз задавал себе один и тот же вопрос лорд Харткорт. Он с большой неохотой пообещал Генриетте заехать за ней после ужина у посла и отвезти ее к «Максиму». Пятничные вечера у «Максима» стали уже приедаться и утратили свое очарование. Новизна ощущений исчезает, когда знаешь, что увидишь там те же лица, услышишь тот же смех, будешь есть те же блюда и смеяться тем же шуткам.

«А вообще-то я слишком мрачно смотрю на вещи!» – сказал себе лорд Харткорт.

Он вышел из машины и направился к широким мраморным ступеням Британского посольства.

– Господин Каннингэм ожидает вашу светлость, – сообщил ему дворецкий.

– Где он? – спросил лорд Харткорт.

– Господин Каннингэм поднялся в комнату вашей светлости.

– Прекрасно, – проговорил лорд Харткорт. – В котором часу ужин, Джарвис?

– В восемь, милорд. У вас еще ровно сорок минут.

– Спасибо, – поблагодарил его лорд Харткорт. – Надо сегодня надевать регалии?

– Сегодня у нас ужинает султан Марокко, милорд. Я дал указания вашему камердинеру, какие регалии надеть.

– Спасибо, – сказал лорд Харткорт.

Совершенно ненужный разговор, думал он, поднимаясь в свои комнаты. Его камердинер служил у него уже пять лет и редко ошибался. Лорд Харткорт вошел в гостиную и увидел там Бертрама, который лежал на диване, закинув ноги на стул, и читал газету.

– Привет, Вейн. – Он даже не сделал попытки встать. – Я хотел видеть тебя.

– А я не хочу видеть тебя, – ответил лорд Харткорт. – Я хочу принять ванну, а потом у меня официальный прием, и мне придется быть внизу самое позднее без десяти восемь.

– У тебя еще масса времени, – возразил Берти. – Я хочу тебе кое-что показать.

Он встал и достал из кармана письмо.