– Мой господин, мы все вместе молим вас о даровании жизни этому несчастному человеку! – в один голос попросили все трое, бросившись к ногам своего господина на циновки.

– О чем вы все тут толкуете? – безо всяких церемоний спросил Терумаса. – Кто сказал, что я требую лишить Натай жизни? Даже в мыслях ничего подобного не держал. Я хотел вам сказать, чтобы вы попросили господина Токугава воспользоваться своим влиянием на его высочество регента ради присвоения как можно скорее этому парню чина даймё с годовым доходом, скажем, в десять тысяч коку.

На лицах всех пяти самураев появилось искреннее изумление – радость и облегчение. Иэясу, по ту сторону раздвижной ширмы слышавший все, что говорилось в соседнем помещении, теперь распахнул ее и вбежал в гостевые покои. Схватив руки Терумаса, он поднял их к своей голове и дал выход чувствам следующими словами:

– Терумаса, вы оправдали свое благородное происхождение! Я польщен честью приобрести такого великодушного зятя. Мне остается только заверить вас в том, что использую все свое влияние ради выполнения вашей по-настоящему достойной рыцаря просьбы.

После свадебного обряда Терумаса со своей невестой возвратился в город Нагоя, куда в скором времени за ними последовал Иэясу. Он рассказал обо всей эпопее регенту, а также передал просьбу своего зятя. Хидеёси одобрительно хлопнул себя по колену.

– Терумаса у нас оказался истинным самураем, – сказал он. – Будьте спокойны, его прошение мы рассмотрим самым внимательным образом.

Так вышло, что мелкий вассал Наган Наокацу, получавший жалованье в размере одной тысячи коку с усадьбы в предместьях Кавагоэ, одним прыжком стал даймё с ежегодным доходом в десять тысяч коку.

В результате получилось, что Икеда Нобутеру пал от меча высокопоставленного самурая, а не безвестного ратника!

Небольшой гарнизон, осажденный в замке Нагасино в провинции Микава, находился в отчаянном положении.

Комендант этого замка Окудаира Садаёси на своем месте отсутствовал, так как отправился кое-куда по важному делу, а командовать небольшим отрядом из восьмисот человек он поручил своему сыну по имени Садамаса. Бойцы его отряда сражались с отчаянной храбростью; но, так как противник напал на их замок, воспользовавшись фактором внезапности, гарнизон не успели снабдить достаточным количеством боеприпасов и продовольствия. Поэтому через пару недель осады перед защитниками замаячила реальная перспектива голода, которую можно было заменить вариантом позорной капитуляции.

Приближался конец апреля третьего года эры Тенсё (1575 г. по христианскому календарю). Правитель провинции Каи Такеда Кацуёри, осведомленный о том, что его феодальный враг Садаёси находится в отлучке, счел этот факт благоприятной возможностью напасть на его цитадель; он во главе войска из двадцати восьми тысяч ратников направился к замку и взял его в осаду. Расположив свою ставку на холме напротив главного входа, он обложил гарнизон замка Нагасино со всех сторон. Круглые сутки шел штурм его стен таким образом, чтобы по возможности взять его до того, как на помощь осажденным придут отряды правителя Садаёси под командованием Токугава Иэясу или влиятельного союзника последнего Ода Нобунага.

К концу двух недель осады сложили свои головы или получили тяжелые увечья, лишавшие способности оказывать сопротивление противнику, около трехсот защитников крепости; при всей экономии провианта его оставалось едва на пару суток. Оказавшись в таком отчаянном положении, Садамаса собрал всех своих оставшихся ратников, чтобы с хладнокровным мужеством и предельной решимостью обратиться к ним с такими вот словами.

– Мои воины, – начал он свою речь, – мне нет нужды превозносить ваше мужество и преданность своему господину, я просто искренне благодарю вас за ваш ратный подвиг. Однако военная фортуна почему-то повернулась к нам спиной, и защищаемый нами замок придется сдать врагу. Боеприпасы у нас практически закончились, а провианта осталось всего лишь еще на пару дней. Отправить гонца за помощью мы не можем, так как враг очень плотно обложил нас со всех сторон, не оставив ни одной лазейки. Я собираюсь послать к Такеда своего парламентера с просьбой отпустить вас всех восвояси, сам же я собираюсь покончить с собой через традиционный обряд сеппуку. В глубине души вы можете стремиться к сопротивлению до конца, а не сдавать замок врагу, но в чем состоит польза для вас, если вы пожертвуете собой при таком раскладе?! Никакого проку ваша жертва ни мне, ни кому-то еще не принесет. Моя последняя воля состоит в том, чтобы вы все остались живы и поступили на службу к моему отцу, в составе его войска воевали и вернули наш замок, который нам теперь приходится сдавать врагу в силу непредвиденных заранее и поэтому непреодолимых обстоятельств. Больше нам ничего не остается. Спасайте свои жизни и позвольте мне спокойно сделать сеппуку.

Садамаса завершил свою речь, но прежде, чем стихли звуки его сурового послания, из задних рядов послышался звонкий голос подхватившего его слова ратника:

– Зачем сеппуку, мой господин?! Слишком рано говорить о таком отчаянном шаге! С вашего разрешения я прокрадусь через боевые порядки врага, позову подкрепление, которое придет вовремя.

– Это ты, Кацутака, говоришь мне? Храбрый мой малый, я рад тому, что ты хочешь всем нам помочь, беда только в том, что у тебя ничего не получится. Разве даже крыса, намного меньшая такого гиганта, как ты, с твоим ростом метр восемьдесят с лишним сантиметров, проберется через порядки нашего врага не замеченной им? И даже если предположить такое чудо, разве успеет войско прийти к нам на помощь до того, как мы погибнем от голода? Я ведь после глубоких размышлений пришел к выводу, только что изложенному вам. Твое предложение мне представляется невыполнимым.

– Отнюдь, мой господин. – Кацутака говорил спокойно, как человек, принявший окончательное решение и знающий, на что идет. – Как вы знаете, я прекрасно плаваю, и силой природа меня тоже не обделила. Под покровом ночи я переплыву реку, со всех ног прибегу к его превосходительству господину Токугава, изложу ему нашу просьбу и попрошу незамедлительно отправить войско, чтобы разогнать осадивших нас врагов. Я тщательно обдумал свое предприятие; и я его смогу осуществить.

– Смело задумано и убедительно изложено, Кацутака! Да, отчаянные обстоятельства требуют поиска отчаянного выхода из них. Даже если тебе не повезет, хуже нам от этого никак не станет. Дерзай, мой друг, и да прибудет с тобой удача! – Он смолк, так как из-за охвативших его эмоций лишился дара речи, потом, справившись с собой, продолжил: – На случай, если тебе удастся преодолеть заслоны врага, как ты на это рассчитываешь, тебе надо каким-то способом дать нам знать об этом, чтобы нам было легче держать оборону до последней возможности. Как ты собираешься оповестить нас о своем успехе?!

– Самым простым способом, мой господин. Я вскарабкаюсь на вершину горы Фунацуки и подам вам сигнал дымом. Отсюда до Окадзаки, где сейчас находится Токугава-сан, расстояние километров тридцать пять или около того. Я доберусь до его замка завтра к полудню, а потом, передав наше сообщение, без промедления вернусь сюда.