— Вредная, вредная, — настаивала Надежда Леонидовна. — Только странно: когда у тебя мужика не было, ты лучше была, проще, что ли… обычно ведь наоборот бывает: нету мужика, вот баба и стервеет. А тебе-то чего не хватает?

Ей не следовало произносить подобное, хотя бы потому, что это было грубо, пошло и совсем не смешно. Но обижаться на Суровцеву — все равно что грешить на землетрясение, извержение вулкана, на кирпич, упавший с крыши, — накрыло так накрыло. Сама виновата: не стой под стрелой.

— А что же, интересно, дальше будет, когда Романовна уедет и кое-кто вместо нее возглавит офис?

Я уже допила кофе и собиралась уходить, но задержалась. Прозвучавшая фраза меня очень заинтересовала.

— А что, разве Тишкина увольняется?

— А то ты не знаешь!

— Нет. Я впервые от вас об этом слышу.

— Ты еще скажи, что не знаешь, кому достанется ее место! — глядя на меня с недоверием, воскликнула Суровцева. Она, видимо, решила, что я лукавлю.

— Нет, я не знаю, Надежда Леонидовна.

— Так вот, слушай сюда, — тихо заговорила Суровцева. — Романовна уезжает в Москву. Муж у нее вроде как на повышение пошел. Так что Новый год она уже будет в Первопрестольной встречать. Вот так вот.

Она была страшно горда собой, главным образом от осознания того, что обладает такой эксклюзивной информацией.

— Жалко, что Ольга Романовна увольняется. Она очень хороший руководитель, — сказала я.

Лицо Надежды Леонидовны выразило разочарование.

— Ну и что, тебе разве не интересно, кто будет вместо Тишкиной? — Она все еще надеялась, что я останусь посплетничать с ней.

— Ну, кто-нибудь да будет. — Мне правда было не интересно.

— Никитина твоего поставят вместо Романовны. Это я тебе точно говорю.

— А вы откуда знаете?

— А что тут знать-то! Кого же еще, как не его. Васька же дольше всех нас в этом офисе работает. Плюс ведущий риелтор. Вот и думай. Да точно тебе говорю, можешь не сомневаться.

Я уже по своему опыту знала, что все, выдаваемое Суровцевой за неоспоримые факты, следовало делить надвое. Ей уже неоднократно ставили на вид, потому что сделки она проводила как попало, когда по недомыслию, а когда нарочно, снабжая клиентов недостоверной информацией. Иными словами, врала наша Надежда Леонидовна и покупателям, и продавцам, как сивый мерин. Но ей все было как с гуся вода, ибо выкручивалась она виртуозно. Вот уж точно: кошка всегда падает на лапы…

Вечером, за ужином, Вася сказал мне, задумчиво обмакнув в кетчуп накрученные на вилку спагетти с сыром:

— Меня сегодня генеральный вызывал. Ты в курсе, что Ольга Романовна уезжает в Москву?

— Угу, — ответила я, наливая чай ему и себе. — Леди Суровцева сообщила мне эту новость за утренним кофе.

Вася усмехнулся:

— Надежда Леонидовна в своем репертуаре. А почему ты, интересно, ничего не ешь?

— Я в агентстве съела целых три бутерброда…

— Это было в обед. Иди сюда…

Он взял меня за руку, притянул к себе, усадил на одно колено и стал кормить из своей тарелки. В вопросах питания Никитин порой доводил меня до исступления. Ему все казалось, что я недоедаю, как житель Черного континента. Однажды он поверг в смятение моих стариков, которые еще не успели привыкнуть к своеобразному юмору зятя, замечанием о моей, так сказать, конституции: мол, девочку-то кормить не пробовали? Зато когда на меня нападал жор, я слышала от него примерно следующее: «Алюсик, не переводи продукты! Тебе это не поможет!» Правда, благодаря отказу от курения я было приобрела два или три килограмма, но затем как-то незаметно вернулась в исходное состояние.

Сейчас я вынуждена была повиноваться. Вообще-то мне нравилось, что он заботится обо мне, и потом это выглядело так сексуально — принимать пищу из рук любимого мужчины…

— Алка, мне генеральный предложил возглавить офис.

Признаться, я ждала этой фразы.

— Так это же здорово, Вась! — воскликнула я, сделав вид, что ни о чем подобном не догадывалась.

— Честно говоря, ничего я тут здорового не вижу, — сказал Вася и снова принялся за свои спагетти.

— Ты что, отказался?

— Нет, но что мне теперь с этим карьерным взлетом делать, не знаю.

— Ва-ась, ну ты даешь… я только размечталась, как это кла-ассно — быть женой дире-е-ектора… — стала канючить я.

— Я всегда знал, что ты живешь со мной по расчету, — подыгрывая мне, ответил Вася.

Он принялся щекотать меня, зная, что я до смерти боюсь щекотки, а я, заходясь истерическим смехом, стала брыкаться и едва не шлепнулась на пол. И вдруг он, став серьезным, произнес:

— Я вот что подумал: а почему бы тебе не подать заявление на эту вакансию…

Я поначалу решила, что он так шутит.

— Вась, да ты что?

— Нет, в самом деле… тебе эта должностенка очень даже подошла бы. Смотри: работка не пыльная, кабинетец теплый, на показы ездить не надо, рабочий день нормированный, не то что у нас, у царей…

— Иди в баню!

— Какая баня, девушка, у меня дома есть ванная! Алюнь, я тебе на полном серьезе говорю. Ну не смогу я сидеть в офисе, стул греть, зная, что ты допоздна мотаешься по городу.

— Ага, и пусть меня Золотницкий вместо тебя на планерках без вазелина… или ты нашего генерального не знаешь!

Александр Никодимович был сатрап тот еще. Нет, ну не то чтобы совсем сатрап, но мужик с фантазиями. Он мог уволить за малейшую провинность, а на какой-либо серьезный косяк просто не обратить внимания. Мог пригласить уволенного сотрудника обратно. Мог устроить помпезный опрос мнения сотрудников, а потом, изучив эти мнения, хлопнуть рукой по столу и объявить: ша, ребята, будет так, как я скажу! Его резиденция располагалась в нашем офисе, и, когда он проходил твердой поступью через зал, где размещались рабочие места сотрудников, мы все непроизвольно съеживались. «Мороз-воевода дозором обходит владенья свои…» Не скажу за всю Одессу, но лично у меня в душе сразу возникала смута: вот, казалось бы, ни в чем не провинилась, а чувствуешь себя виноватой. По-моему, только Никитин его и не боялся и всегда хихикал, видя мой животный страх перед главным… Господин Золотницкий был одержим идеей фикс, что стоит только ослабить контроль, как всю базу данных тут же спустят налево. Бедняжка Ольга Романовна как-то находила общий язык с шефом, подстраиваясь под его непростой нрав. Но так то ведь Ольга Романовна. Меня увольте.

— Да Никодимыч отличный мужик! — Вася зачем-то пытался меня переубедить.

— Вот и пожалуйста! Общайся сам со своим отличным мужиком! Он ведь тебе предложил эту должность, а не мне!

— Захочешь — предложит тебе. Не Суровцевой же ему предлагать.