– Подумать только, они выжили в течение тысячелетий! – Надеясь, что смиренная мольба смягчит Эйлуина, Белла сплела пальцы прямо под грудью. – Могу я получить ваше разрешение посмотреть… на папирусы… как-нибудь?

Его угрюмый взгляд устремился на ее грудь, прикрытую скромным платьем с высоким вырезом. Кстати, выражение его лица стало еще более враждебным, когда он снова посмотрел Белле в глаза.

– Ни в коем случае! Эти бумаги крайне хрупкие. Никто, кроме меня, к ним не прикасается.

– Я не собираюсь к ним прикасаться, ваша светлость. Отец научил меня быть осторожной, имея дело со старыми документами. И простое созерцание папирусов стало бы для меня важным уроком древнеегипетской истории. Где они хранятся?

Герцог приподнял брови, словно ее настойчивость показалась ему подозрительной.

– В кладовой западного крыла. Это часть дома, куда вам строго запрещено заходить.

– Запрещено?

– Вы меня слышали.

Эйлуин сделал шаг вперед, так что теперь их разделяло расстояние не шире волоска. В его темных глазах вспыхнул такой яростный огонь, что Белла была ошеломлена. В ответ ее сердце бешено забилось, у нее перехватило дыхание и тут же закружилась голова. Она убеждала себя сделать шаг назад, но ощутила такое оцепенение, что не могла двигаться. Особенно когда он поднял свою большую руку, взял ее лицо в ладонь и погладил ее щеку большим пальцем, отчего все ее тело затрепетало.

Майлз нежно провел кончиком пальца по изгибу ее губ.

– Герцогские апартаменты расположены в западном крыле. Это мои владения. – Эйлуин понизил голос до вкрадчивого рычания. – Слушайте и запоминайте, Изабелла Джонс. Если вы посмеете хотя бы одним своим красивым пальчиком ступить в мои личные покои, я сочту, что вы пришли, чтобы разделить со мной постель.

* * *

Поздним утром следующего дня Белла извлекла из ящика осколок керамики, хранившийся в соломенном гнезде. Держа черепок на ладони, она изучала его в лучах солнца, проникавшего в комнату сквозь оконное стекло. Потускневшие черные линии раскрашенного рисунка позволили ей сопоставить его с определенной группой предметов.

Белла наклонилась, чтобы положить осколок в одну из маленьких куч, усеивавших пыльный деревянный пол. Систематизация беспорядочной смеси разнообразных осколков была похожа на сборку головоломки, и Белла сочла эту работу приятной задачей. Перебрав содержимое множества ящиков, она обнаружила всего пятьдесят два разбитых терракотовых сосуда. Когда все кусочки какого-нибудь горшка или кувшина были собраны, она осторожно переносила их в ящики поменьше – на случай, если Эйлуин когда-нибудь захочет их склеить.

Эйлуин…

Одна лишь мысль о нем заставляла ее содрогаться… от праведного негодования. Она не видела герцога с прошлого утра, когда он привел ее сюда, в эту комнату только лишь для того, чтобы ошеломить своей звериной угрозой. Белла изо всех сил старалась забыть этот инцидент. Он не прогонит ее из этого дома, даже если заставит выполнять самую грязную работу.

Весь день она старательно занималась сортировкой керамики, обедала с подноса в своей комнате, а вечер провела за изучением книги о Древнем Египте. Но как только она задула свечу у своей кровати, мучительные воспоминания вернулись: плотский жар в глазах Эйлуина, его большое тело, прижавшееся к ней, когда он протискивался мимо нее к двери, тепло его мозолистой руки на ее лице и особенно на губах.

И самым возмутительным был его ультиматум. «Если вы посмеете хотя бы одним своим красивым пальчиком ступить в мои личные покои, я сочту, что вы пришли, чтобы разделить со мной постель».

С этими словами он неспешно вышел из гостиной. С ее языка уже были готовы сорваться многочисленные реплики ему в ответ, но Белла вовремя спохватилась. Забросать его удалявшуюся спину оскорблениями означало бы подвергнуть риску ее работу. Герцог Эйлуин не тот человек, который стал бы терпеть неуважение служащего. Даже если оно было вполне заслуженным.

– Грязный пес, – пробормотала Белла, направляясь к ящику, чтобы выбрать очередной фрагмент керамики.

Она приняла решение трудиться с усердием несколько дней, чтобы доказать, что с ней стоит иметь дело, и унять любые подозрения, которые могли появиться у него в результате ее вопросов. Не стоит слишком быстро начинать свою игру. Но ей безумно хотелось обыскать кладовую, где он хранил коллекцию древних папирусов. Это было самое логичное место, чтобы начать с него поиск карты сокровищ. Беда в том, что герцог категорически запретил ей входить в западное крыло.

«Если вы посмеете хотя бы одним своим красивым пальчиком ступить в мои личные покои, я сочту, что вы пришли, чтобы разделить со мной постель».

Неужели он в самом деле счел ее привлекательной?

Нет. Нет, конечно, нет. Да и разве это должно иметь какое-то значение? Эйлуин был грубияном, который любил издеваться над женщинами. Это был его способ поставить женщину на место, низвести ее до низменного положения рабыни, которую можно обобрать по воле господина.

Но была ли его угроза реальной? Если герцог поймает ее, когда она будет пробираться в комнату, где лежат документы, он действительно ее изнасилует? Утащит в свою постель и силой заставит удовлетворить его похоть? Что он почувствует, заключив ее в свои объятия и страстно ее целуя?

При мысли об этом Белла ощутила напряжение в лоне и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Эйлуин доказал, что угрызения совести ему не знакомы. Он без колебаний прикасался к ней, как хотел, и когда ласкал ее лицо, и когда задирал ей юбки, чтобы осмотреть ее ногу. Поэтому ей следует верить, что он действительно выполнит свою подлую угрозу.

Но она не пойдет на попятную. Она не могла бросить поиски. Ей попросту придется перехитрить его…

– Хм!

Белла подскочила, услышав, как кто-то откашливается. У порога стоял безупречный дворецкий в черном костюме, белоснежном галстуке и белых перчатках. Это был пожилой мужчина с редкими седыми волосами и абсолютно безучастным лицом, если не считать сморщенных губ, из-за которых казалось, что он постоянно что-то не одобряет.

Дворецкий поклонился.

– Прошу прощения за вторжение, мисс Джонс.

Положив осколок, Белла стала прокладывать себе дорожку между куч на полу.

– Прошу вас, входите, Пинкертон. Вы ничуть меня не побеспокоили, – заверила она дворецкого.

– Я обнаружил еще несколько пустых ящиков в винном погребе. Если они вам все еще нужны, то вот они.

Два крепких лакея внесли в комнату по стопке небольших деревянных ящиков, и Белла наградила дворецкого сияющей улыбкой.

– О да, благодарю вас, это очень предусмотрительно. Как мило с вашей стороны помнить о моей просьбе!

Румянец разлился по лицу дворецкого – от накрахмаленного воротничка до впалых щек. Белле пришло в голову, что никто и никогда раньше не хвалил его. Она была уверена, что его кислый вид – всего лишь маска, а на самом деле в его груди бьется сердце старого мягкотелого человека. Она пришла к этому выводу прошедшим утром, когда, стоя у кухонной двери, увидела, как он бросает объедки бродячей собаке.