Так, а он что, сейчас — без трусов, что ли? А почему я об этом думаю?

— А, — стушевалась я. Действительно, я же не у себя дома. — Ну иди, бери.

— Вот спасибо, что разрешила, — съязвил он и зашёл в спальню.

Я хмыкнула и продолжила свой путь за телефоном.

Пока шла в коридор, всё продолжала видеть перед глазами его полуголый торс. Преступление — так ходить по дому! Такое тело надо прятать от греха подальше. Это, конечно, его дом, но я же не позволяю себе ходить топлес… Хотя Ланскому это, скорее, понравилось бы!

Представила, как он бы увидел меня такой, без верха, и смутилась. Приложила прохладные пальцы к горящим щекам, чтобы немного остудить их жар. Ну и к чему я об этом подумала? Я с этим Ланским тут с ума сойду и превращусь в извращенку! Надо срочно тикать, просто очень срочно, так, чтобы пятки сверкали и пыль столбом.

Нашла свою сумку и понесла её в спальню. Остановилась у входа. Мирослав все ещё был там. В приоткрытую дверь я увидела, как он перебирает какие-то вещи. Теперь я видела его спину. Такую же мощную и крепкую, как и его грудь. Плечи широкие, руки натренированные и красивые. Да уж, на него очень приятно смотреть, что, собственно, я без зазрения совести и делала. Так хотелось распахнуть эту дверь, войти, подойти сзади и провести по этим мышцам пальцами… Снова ощутить его тепло, как напрягается его тело и становится ещё более сильным и крепким.

Прикрыла глаза и потрясла головой. Только мысли эти так просто не вытряхнуть… А главное, я не понимаю, как и когда я стала пялиться на Ланского, и мне стало… нравиться? Да, я считала его красивым, про себя, хоть и звала вслух бабуином, но сейчас это не голая констатация факта, здесь замешано что-то ещё. То, что заставляет сердце биться чаще, пульс учащаться, дыхание сбиваться и становиться рваным, а голову в это время населяют странные, непривычные, неконтролируемые никак мозгом и совершенно неприличные для меня желания…

Голая констатация… Даже отдельные слова в голову идут довольно странные. За сутки Ланской превратил меня в подобие себя, кажется… Только девственницу. Которая закусывает губы от желания снова прикоснуться к этому парню, который никогда ей не будет принадлежать по-настоящему. Это всё игра кота с мышкой, и это мне очевидно. Как только коту надоест играть с зажатой мышью в углу, он её обязательно сожрёт. Или убьёт забавы ради и просто выкинет как мусор. Значит, моя задача не попадаться коту в углах… Только как это сделать, если мы находимся на одних квадратных метрах в не особенно большой холостяцкой квартире, где Мир сам ищет мышку по углам? М-да, задача задач…

И тут Мирослав снова выбил меня из колеи и из невесёлых мыслей, наклонившись к нижней полке шкафа… Тонкое трико натянулось на его крепком заду, немного спустившись вниз и оголив спину и даже немного ягодицы. Я зажала рот ладонью. О боги, меня сейчас точно хватит инфаркт! Он в самом деле без трусов и… Чёрт, его задница просто прекрасна. Теперь мне ещё сильнее хочется потрогать её.

Заставила себя оторвать взгляд от частично выглянувших ягодиц из трико и привалилась к стене. Шумно выдохнула. Ну зачем я это всё увидела? И как мне теперь это развидеть?! Боюсь, что мне теперь и по ночам будет сниться крепкая задница Ланского! И это будет не кошмарный сон, а, скорее, эротический… Докатилась. Это полный пипец! Я думаю о заднице Ланского и считаю её прекрасной. Вызывайте бригаду, мне пора в дурку!

— Ты долго там тереться собралась? — услышала я голос Мира и вздрогнула от неожиданности.

Долго? То есть он знал, что я стою тут?

— Заходи уже.

Я навесила на лицо самое непринуждённое выражние, какое только могла изобразить. Надеюсь, получилось. Я актриса ведь, чёрт возьми! Открыла дверь полностью и, гордо подняв голову, вошла в спальню. Мир выпрямился в полный рост и повернулся ко мне. В одной руке он держал сменное бельё. Вид трусов в его руке меня немного смущал, но что поделать — дело житейское. Он поймал мой взгляд и убрал бельё в карман трико. Ланского, впрочем, ситуация совершенно не смущала.

— Опять подглядываешь, что ли? — спросил он.

— За кем? — спросила я с брезгливостью на лице.

— Тут больше никого нет, Синеглазка, — Ланской снова улыбался своей фирменной улыбкой плута. — За мной, естественно. Ты за этой дверью стоишь уже как минимум минут пять.

— Ты слишком высокого мнения о себе, Ланской, — сложила я руки под грудью. — И у тебя, кажется, развилась паранойя, что за тобой кто-то подглядывает.

— Так я тебе и поверил. Я прекрасно тебя слышал. Ты дышала, как взволнованный и возбуждённый дракон. Очень громко. А ещё я ощущал твой взгляд на своей спине. И ниже.

— Тебе показалось. Я просто стеснялась войти и увидеть тебя с трусами в руках. И я была права — зрелище не лучшее. А я не твоя очередная тупоголовая фанатка, бегающая за тобой с открытым ртом и тазиком, ясно?

— Тазиком? — спросил он, нахмурившись.

— Угу, с тазиком. Большим-пребольшим.

— Тазик зачем?

— Чтобы свои слюни было куда собирать, текущие бурным потоком по великому и неповторимому Мирославу Ланскому!

— А, вот оно что, — улыбнулся он, и я вдруг осознала, что у этого обаятельного гада мягкая улыбка и милые ямочки на щеках. — Нужная вещь. Вот, освободил тебе несколько полок в шкафу. Мои вещи также остаются тут, потому что больше шкафов у меня не имеется в квартире, и я буду иногда заходить и брать их.

— Понятно, — ответила я. — Ты мог бы одеться?

— Я разве голый?

— Футболки очень не хватает.

— А что такое? — изогнул он бровь и стал наблюдать за мной. — Мне жарко.

— На улице не такая уж жара. Открой окно. А мне с тобой так говорить не очень удобно.

Он хмыкнул и вытащил несколько футболок. Одну надел на себя, вторую забрал с собой.

— Так лучше? — спросил он.

— Намного, — кивнула я.

— Ты всё равно уже всё хорошенько рассмотрела, да?

— Иди ты в жо… — Осеклась. Что-то во мне уже совсем неприличная леди проснулась.

— Куда-куда? — заржал Мир. — Диана и такие словечки — это то ещё зрелище.

— А я и не строила никогда из себя Леди Диану.

— Ты вообще ничего из себя не строишь, — заявил он совершенно серьёзно. — Ты такая, какая есть. И это круто. Знаешь, как мне все эти одинаковые размалёванные куклы надоели? Красивые, но глупые и бездушные.

— Какие глубокие философские рассуждения, — засмеялась я. — А тебе важна душа?

— Важна, Диан.

— Да ладно?

— Шоколадно! Ты меня совсем не знаешь. Так куда мне идти, Диан?

— Спать, Ланской!

Он усмехнулся.

— И тебе спокойной ночи.