К счастью, долгие периоды младенчества и детства в человеческой жизни, в отличие от желудя, который остается сам по себе, как только упадет на землю с дерева, или щенка, который обязан полагаться только на себя уже через несколько недель после рождения, подготавливают ребенка к этому трудному заданию. Он способен приобрести некоторые знания и накопить внутреннюю силу так, чтобы в моменты, когда он будет обязан решить или выбрать что-то, у него была эта возможность.

К тому же человек обязан делать свой выбор как индивидуум, поскольку индивидуальность – это одна из сторон самоосознания человека. Мы можем увидеть это достаточно четко, когда поймем, что самоосознание – это всегда уникальное действие: я никогда не узнаю, как именно вы себя воспринимаете, и вы никогда не узнаете, как на самом деле я отношусь к самому себе. Это внутреннее святилище, где каждый человек должен оставаться наедине с собой. Данный факт приводит к присутствию трагедии и неизбежной изоляции в человеческой жизни, но в то же время он означает, что мы обязаны найти в себе силы оставаться в своем внутреннем святилище индивидуальностями. И данный факт также означает, что поскольку мы не сливаемся автоматически с себе подобными, мы обязаны сознательно научиться любить друг друга.

Если какой-либо организм не справляется с проявлением своих потенциальных возможностей, то он становится слабым, – так же и ноги усохнут, если на них никогда не ходить. Но сила ног – это не единственное, что можно потерять. Кровоток, движения сердца, весь организм ослабеет. И таким же образом, если человек не реализует свои потенциальные возможности как личность, он в соответствующей мере становится ограниченным и больным. Это и есть сущность невроза – неиспользованные потенциальные возможности человека, заблокированные неблагоприятными условиями в окружающей среде (в прошлом или в настоящем) и его собственными интернализованными конфликтами, обращенными внутрь и приводящими к осложнениям. Уильям Блейк сказал: «Энергия – извечный восторг. И тот, кто желает, но действий не предпринимает, плодит мор».

Кафка был мастером изуверского искусства изображения людей, не реализующих свой потенциал и потому теряющих человеческое лицо. У главных героев в его «Процессе» и «Замке» нет имен: их определяют инициалами имен – безмолвным символом отсутствия чьей-то идентичности, достигнутого без посторонней помощи. В «Превращении», шокирующей и пугающей аллегории, Кафка показывает, что происходит с человеком, когда он утрачивает свои силы. Герой этой истории – типичный пустой современный юноша, который живет обычной, праздной жизнью торговца, возвращаясь каждый день в свой буржуазный дом, обедая одинаковым ростбифом каждое воскресенье, когда его отец засыпает за столом. Кафка подразумевает, что жизнь этого молодого человека была настолько пустой, что однажды он просыпается не человеком, а тараканом. И это потому, что он не реализовал свой статус человека, потерял свои человеческие потенциальные возможности. Таракан, как вши, крысы и другие вредители, живет за счет останков других. Это паразит, и в представлении большинства людей он является символом чего-то грязного и противного. Можно ли придумать более мощный символ, чтобы обозначить, что происходит с человеческим существом, которое отказывается от своей природы как личности?

При условии что мы реализуем свои потенциальные возможности в качестве отдельных личностей, мы испытываем такую глубокую радость, на какую только способен человек. Когда ребенок учится взбираться по лестнице или поднимать коробку, он пытается снова и снова, вставая при падениях и начиная сначала. И наконец, когда все получается, он смеется от удовольствия, выражая радость от использования своих возможностей. Но это ничто по сравнению с тихой радостью подростка, когда у него впервые получается использовать свою новоприобретенную силу и подружиться с кем-то, или радостью взрослого, когда он может любить, планировать и создавать. Радость – это эмоциональная реакция, которая проявляется, когда мы используем наши силы. Радость, а не счастье, есть цель жизни, поскольку радость – это эмоция, которая сопровождает реализацию нашей человеческой природы. Она основана на опыте определения идентичности в качестве человека достойного и ценного, способного, при необходимости, утвердить свое существование против других существ и всего неорганического мира. В своей идеальной форме эта сила представлена в жизни Сократа, который был настолько уверен в себе и своих ценностях, что, приговоренный к смерти за отстаивание своих идеалов, воспринимал это не как поражение, а как более полную реализацию своих возможностей. Но мы вовсе не хотим приписывать такую радость только героям и выдающимся личностям; она качественно присутствует в любом действии, даже самом незаметном, которое было предпринято как честное и ответственное проявление личных возможностей человека.

Здесь надо остановиться, чтобы ответить на пару возражений. Некоторые читатели могут подумать, что такое внимание к необходимости и ценности самосознания сделает людей «слишком озабоченными» собой. Одно возражение, возможно, будет о том, что такая концентрация может сделать человека «слишком погруженным в себя», а другое – о том, что это заставит человека возгордиться собой. Авторы последнего возражения могут задать вопросы, как то: «Не говорили ли нам не думать слишком много о себе? Не было ли провозглашено, что человеческая гордость является корнем большинства зол в наше время?»

Давайте сперва рассмотрим второе возражение. Спору нет о том, что человеку не следует быть о себе слишком высокого мнения, а мужественное смирение и реалистичные взгляды на жизнь есть признаки зрелой личности. Но завышенное мнение о себе, в форме самолюбования и тщеславия, не появляется из большей осознанности чьего-либо «я» или большего чувства собственного достоинства. По факту это происходит как раз от обратного. Самолюбование и тщеславие являются, в большинстве случаев, внешними признаками внутренней пустоты и неуверенности в себе, а проявление гордыни – одно из наиболее распространенных прикрытий тревожности. Гордость была главной характеристикой «бурных двадцатых» XX века, но теперь мы знаем, что тот период был временем широко распространенной, подавленной тревожности. Человек, ощущающий себя слабым, становится агрессором, младший по чину – хвастуном; поигрывание мускулами, болтливость, заносчивость, стремление держаться вызывающе – все это симптомы скрытой тревоги у отдельного человека или группы лиц. Огромная гордыня проявилась и в фашизме, как это известно каждому, кто видел изображения заносчивого Муссолини или психопатичного Гитлера, но фашизм – это ее развитие в людях пустых, тревожных и отчаивающихся, которые поэтому и цепляются за обещания тех, кто страдает манией величия.

Углубляясь в этот вопрос, скажем, что многие из этих современных выпадов против собственной гордости, а также многие из панегириков сомнительному самопожертвованию связаны с иной мотивацией, нежели смирение или смелость противостоять ситуации, в которой оказался человек. Достаточно большое количество таких аргументов, например, вскрывают явное презрение к себе. Олдос Хаксли пишет: «Для всех нас наиболее невыносимо скучная и гнетущая жизнь – это та, которую мы живем с самими собой». К счастью, тут мы сразу можем дать ремарку, что подобное обобщение неверно; эмпирически это не будет подтверждением, что самые тоскливые и гнетущие часы у Спинозы были, когда он оставался наедине с собой; или у Торо[37], Эйнштейна, Иисуса или многих других людей, которые не были знамениты, но которым удалось, как отмечал Кьеркегор, обрести самоосознание. Я сомневаюсь, что ремарка Хаксли правдива даже для него самого или Рейнгольда Нибура[38] либо других, кто с такими самоуверенностью и упорством объявляет вне закона человеческое стремление быть собой. На самом деле в наши дни очень просто собрать аудиторию, если читать проповеди о зле тщеславия и гордости в человеке, потому что множество людей в любом случае чувствуют себя чрезвычайно опустошенными, уверены в своей ничтожности, так что они с легкостью принимают правоту того, кто их обвиняет.