когда Гай уже был в дороге к месту назначения. Затем его пытались «сосватать» на работу в «антикоммунистическую секцию» Интеллидженс сервис — то есть фактически внедрить провокатором в ряды английской компартии. Сразу по нескольким различным причинам подобная «роль» не подходила ни Москве, ни ему самому. Однако напрямую отказываться от предложенной работы Бёрджессу было нельзя. И тут вдруг свою положительную роль сыграла ахиллесова пята Гая — его недавнее членство в компартии. Бёрджесс осторожно выразил руководству сомнение в том, что человек, который вышел из компартии, а затем возвращается туда вновь, вряд ли будет пользоваться доверием своих товарищей.

Подобная оценка была принята с пониманием. Ну а в результате — назначение в секцию «D» Сикрет интеллидженс сервис.

Первое задание, которое ему довелось выполнять, имело целью раскол еврейского движения в Палестине. Затем, после совместной работы с секцией по Германии, Бёрджесс смог сообщить в Москву свою оценку позиции англичан:

«Основная политика — работать с Германией во что бы то ни стало и в конце концов против СССР. Но эту политику нельзя проводить непосредственно, нужно всячески маневрировать. Главное препятствие — невозможность проводить эту политику в контакте с Гитлером и существующим строем в Германии… Наша цель — не сопротивляться германской экспансии на Восток».

В общем, Великобритания двурушничала. Зная характер Бёрджесса, можно понять, что подобная позиция не вызывала у него одобрения. А потому он с чистой совестью выполнял задания Москвы — в том числе действовал в качестве курьера и связника, так как в работе лондонской резидентуры наступил известный вынужденный перерыв, а Гай периодически выезжал во Францию — и притом не без успеха делал служебную карьеру. Так что, когда летом 1940 года — произошло это и по рекомендации Гая — сюда пришёл на службу Ким Филби, он получил назначение в подсекцию «DY», которой как раз и руководил Бёрджесс, в качестве его помощника. Относительно этой своей должности Филби писал: «По долгому опыту я знал, что “помогать” Гаю значило освободить его от всякой работы».

Продолжая характеризовать Бёрджесса, стоит отметить, что у него абсолютно отсутствовало гипертрофированное начальственное самолюбие, столь присущее большинству британских и российских чиновников любого ранга, всячески стремящихся поставить себя «над» подчиненными и окружающими, чем-то обязательно выделяться, тем самым подчеркивая своё мнимое превосходство. <…>

И еще несколько моментов, касавшихся того времени, отмеченных Кимом Филби в его книге:

«Гай превратил свою подсекцию в своего рода фабрику идей. Он считал себя колесом, которое, вращаясь, высекает идеи, словно искры. Куда падали эти искры, его, по-видимому, не интересовало. Он проводил массу времени в кабинете других сотрудников, где предлагал свои идеи. Когда он воодушевлялся, в коридоре то и дело раздавался его смех. После трудового утра, заполненного разговорами, Гай обычно врывался ко мне в кабинет и предлагал выпить…»

Стоит заметить, что на советскую разведку Бёрджесс работал гораздо более эффективно.

Про «детище» Гая — разведывательно-диверсионную школу этого сказать было нельзя, а потому через некоторое время она подверглась жесткой реорганизации, и большинство её руководителей были уволены. «Жертвой бюрократической интриги», как он считал, пал и сам Бёрджесс, в результате чего Ким Филби остался в этой школе в одиночестве. А может, при увольнении были учтены личные качества и привычки Гая, для которого такие понятия, как дисциплина и субординация, всегда оставались пустым звуком. Зато «вскоре он нашёл желанное убежище в министерстве информации», хотя, конечно, и после этого его связь со спецслужбами не прекратилась. Теперь он завязал контакты с МИ-5, контрразведкой, и по её заданию осуществлял оперативное обеспечение находящихся в Лондоне «правительств в изгнании» оккупированных гитлеровцами европейских стран. В частности, определял среди них германскую агентуру, подыскивал людей, настроенных на сотрудничество с британскими спецслужбами. Понятно, что получаемая информация не только передавалась им в британскую контрразведку, но и уходила в Москву.

«Ким Филби»

Бёрджесс и его коллеги пытались предпринять меры по «расколу сионистского движения и созданию оппозиции сионизму и доктору Вейцману»[11]. МИ-6 стремилась изолировать и нейтрализовать сионистского лидера, который в 1935 году добился от Гитлера обещания не препятствовать эмиграции евреев.

Затем Бёрджесса подключили к работе отдела по Германии. Информируя Центр о политике Англии и работе английской разведки в этом направлении, Бёрджесс писал: «Основная политика — работать с Германией во что бы то ни стало и в конце концов против СССР... Главное препятствие — невозможность проводить эту политику в контакте с Гитлером и существующим строем в Германии... Главная цель — не сопротивляться германской экспансии на Восток».

Практически Бёрджесс стал связным между отделом английской разведки, Форин Офис и Министерством информации. Он получил доступ к шифрпереписке и сводкам Министерства иностранных дел и даже дал подписку о неразглашении государственной тайны. Его разведывательные возможности значительно расширились. В частности, Бёрджесс первым сообщил в Центр информацию о том, что Англия не намерена заключать пакт об обороне с Советским Союзом.

Кроме того, Бёрджесс курировал радиовещание на Германию. Антигитлеровские пропагандистские передачи МИ-6 вела с территории Люксембурга и Лихтенштейна.

После начала Второй мировой войны поток секретной разведывательной информации от Бёрджесса значительно увеличился. Он поставлял самые разнообразные сведения — от планов британской разведки физически ликвидировать Гитлера до организованной МИ-6 забастовки шведских шахтеров с целью лишить Германию поставок шведской железной руды.

До начала 1940 года Бёрджесс совмещал работу на Би-би-си с функциями консультанта руководителя отдела «D» Лоренса Гранда. В апреле 1940 года он окончательно перешёл на работу в отдел. Одним из направлений его деятельности было также создание диверсионной школы в Брикендонбери-холле. Британские разведчики в шутку называли её «школой Гая Фокса» в память англичанина, пытавшегося в 1605 году взорвать британский парламент.

Однако вскоре школа была закрыта. Бёрджесс лишился работы в МИ-6 и вернулся на Би-би-си. Он заручился поддержкой Футмана и своего друга Энтони Бланта, работавшего в британской контрразведке, чтобы попытаться устроиться на работу в МИ-5. Это было непростой задачей. Британские контрразведчики, представлявшие собой замкнутую касту, не принимали в свой круг «людей со стороны» без предварительного испытания. Поэтому МИ-5 первоначально использовала Бёрджесса в качестве агента. Ему было дано задание завербовать швейцарского журналиста, известного своими прогерманскими взглядами. С этой задачей Гай успешно справился. Журналист стал ценным источником информации об отношениях Германии со Швейцарией не только для британских, но и для советских спецслужб.

Советская разведка использовала Бёрджесса для получения наводок и разработки сотрудников МИ-5, а также выпускников Кембриджского университета.

«Кембриджская пятёрка»

Энтони Блант — одна из наиболее загадочных и в то же время публичных фигур «Кембриджской пятёрки».

Вот кто преуспел в этой жизни! Он был выдающимся учёным-искусствоведом и литератором, хранителем королевских галерей и профессиональным британским контр­разведчиком. А ещё, что для нас самое главное, Энтони Блант долгие годы успешно, бескорыстно и исключительно активно работал на советскую разведку.

Блант был неимоверно ценен тем, что, помимо всего прочего, поставлял политическую, подчас стратегическую информацию. Общаясь с самыми верхами, будучи одним из избранных, он приносил такое, о чём другие не могли и мечтать. По существу, сэр Энтони и вершил политику, а его выводы о произошедших событиях и предсказания о событиях грядущих ложились на лубянские столы ещё быстрее, чем доходили до Форин Офис.

Никогда — ни намёка на имена источников. Ни единой, как, впрочем, и у остальных известных миру четырёх коллег, просьбы о деньгах. Только светлая марксистско-коммунистическая идея двигала четвёркой блестящих английских аристократов и примкнувшим к ним угрюмым простолюдином Кернкроссом.

По материнской линии Блант состоял в родстве, пусть и отдалённом, с королем Георгом VI — мать Энтони была двоюродной сестрой графа Стратмора, дочь которого, леди Элизабет Бойес Лайон, вышла