– И вы уверены, что, несмотря на огромные военные потери, Советский Союз будет динамично развиваться?

Пронин согласно кивал.

– Ах, да, ваша тайная полиция гидам, вероятно, запрещает вести подобные вольнодумные беседы.

Пронин все так же кивал, как будто вольнодумные беседы не рекомендовались только гидам, а сам он не служил в тайной полиции…

– Я уверен, что только демократические принципы и свобода мнений и предпринимательства могут способствовать быстрому экономическому развитию. Конечно, я для того и приехал, чтобы лично взглянуть на альтернативную экономическую и социальную модель государства. Но, скажу вам честно, я скептик…

Пронин кивнул и развел руками. Он слушал.

– Единая плановая система, я уверен, утонет в цифрах. Как вы запланируете технический прогресс? Всякое изобретение разрушает исходный план. Хотя никто не отнимает у Советской России ее научных и технических достижений…

Майор кивнул и улыбнулся. А Малль откровенничал:

– Ну, предположим, вам удастся реализовать атомный проект. Я повторяю – предположим! Вы вложите все силы в перевооружение. Предположим, накопите военную мощь, встанете вровень со Штатами в смысле вооружений. Но на какие жертвы вам ради этого придется пойти! Ведь ваши сограждане траву будут есть на завтрак, обед и ужин.

Пронин сделал круглые глаза и перестал улыбаться. А Малль продолжал:

– Ни один народ не сможет этого вытерпеть! Ни один! Вы только что вынесли поистине катастрофическую для государства войну! Это ужасно! У нас публикуются данные о ваших потерях и разрушениях. Будет создана комиссия в ООН. По Советскому Союзу данные просто обескураживающие! До двадцати миллионов человеческих жертв!!! Вы, правда, это отрицаете, да и мне что-то не верится…

В глазах Пронина промелькнул страх.

– Сейчас много пишут и о голоде в советской глубинке, о проблемах вашего колхозного строя. О разрушениях, падении промышленного производства. С такими ли проблемами замахиваться на мировое первенство! Ни один народ, ни один – вы слышите? – этого не выдержит.

Пронин заметно скис и смотрел на Малля с укором. Дипломат перехватил его взгляд и замолчал.

– Кажется, я говорю неприятные для вас вещи. Да, но поймите и вы меня. Ваш оптимизм… Возможности народа небезграничны… Хотя… Я же видел этого однорукого полковника. Он не изменился! Рубил рукой воздух, а какие глаза – горящие! Победитель! Нет, у вас удивительный народ…

Малль быстро ходил взад-вперед по гостиничному номеру и приглаживал свои светлые волосы. Пронин вернул на прежнее место улыбку.

– Не понимаю! Вот смотрите, сегодня меня встречали около десяти тысяч человек. Я видел в толпе людей всех наций и рас. Всех оттенков кожи. Понимаю, что все они живут в одной стране, в одном городе, что они все, может быть, даже слышали о такой стране, как Швейцария. Но зачем они все пришли? У них что, нет других дел? Семьи? Работы? Увлечений? Кто собрал их на этой привокзальной площади? Я? Власти?

– Вы, – Пронин кивал и улыбался.

Малль продолжал горячиться:

– Почему? Кто я им, кто они мне? Они стояли плечом к плечу два часа! Да, они не пошли обедать, они не пошли отдыхать к своим семьям – они пошли встречать посланца какой-то Швейцарии! Зачем?

– Многие были целыми семьями на встрече. Они хорошо позавтракали, и хорошо поужинают, – успокоил Малля Пронин. – В Советской России прекрасно развита сеть общественного питания. Им не надо много времени тратить на еду. У нас очень хороший общепит, господин Малль. Кухня, знаете ли, разнообразная, на любой вкус. Сейчас, в послевоенное время, конечно, приходится во многом себе отказывать… Эх, жаль, что я не могу вас отвести в обыкновенную московскую довоенную столовую…

Малль внимательно посмотрел на своего собеседника и кивнул. Пронин отметил про себя, что теперь разговор можно смело переводить с опасных политических и социальных тем на приятные – поговорить о мелочах жизни.

– Вот вы заметили, что в Москве живет многонациональное население. Это так. Но гастрономические пристрастия сильнее политических. Поэтому у нас и общепит разнообразный. Зря вы так про траву…

– Да, вы правы, – что мне у вас действительно нравится – это кухня и искусство! Впрочем, ваша кухня – это тоже искусство! Я убедился в этом во время обеда. Вот где сказывается сила многонациональной державы. Грузинские и прибалтийские краски в одной государственной системе – ЭТО ужасно. Просто какофония! А в искусстве и в кухне – это гениальное сочетание! Сим-фо-ни-я! Вы согласны со мной, господин Пронин? Ну, кивните, как вы это умеете!

И Пронин согласно кивнул.

– В Швейцарии тоже есть разнообразная кухня: итальянская, немецкая, французская, ретороманская. Поэтому я привык к разнообразию в еде. Хотя у меня имеются и предпочтения…

– Бифштексы, например? – Пронин лукаво подмигнул собеседнику. – Что же, на это никто посягать не будет. Но и нашу лучшую кухню мы вам обязательно покажем и дадим попробовать. Поверьте, у нас есть отменные мастера. А вот завтра, господин Малль, вы сможете убедиться еще и в мастерстве советских музыкантов, да и артистов тоже. По программе у нас – театр оперетты. Думаю, у вас не будет возражений?

– Какие возражения? – замахал руками Малль. – Я не был в вашей оперетте, но предчувствую, что она затмит в моем сознании воспоминания о Вене и Будапеште. Это вы умеете. Вы знаете, я очень люблю советский джаз. У меня крупнейшая в Швейцарии коллекция советских пластинок! Цфасман, Утесов! Скептики утверждают, что это, видите ли, никакой не джаз. А мне важно, чтобы не по букве, а по духу! И таланты какие! Нет, дорогой мой господин Пронин, вы сами не знаете, чем обладаете. Обладаете – и не знаете… Я еще в Берне поручил заказать билеты в московскую оперетту. Я слышал о ней очень много, не помню только фамилии… А, вот, помню, Александров есть у вас… И еще Ярон. О, я такие отзывы имею от очевидцев! Восторг!

– Что имеем – не храним, потерявши – плачем. Такая есть русская пословица, – улыбаясь и кивая, ответил Пронин.

– Что? Что вы сказали?

– Русская пословица.

– Запишите мне, вот сюда, в блокнот. Пригодится. Эти ваши бесконечные спичи не иссякают, а мой запас афоризмов уже истощился…

Малль достал блокнот в темно-коричневом кожаном переплете и протянул его Пронину.

– Я напишу вам латинскую транскрипцию и перевод на немецкий. Хотя лучше это звучит по-французски.

– Пишите и по-французски.

Записав требуемое, Пронин отдал блокнот и паркеровскую ручку швейцарцу.

– Джаз я вам, кстати, в ближайшие дни не обещаю. В Москве джазменов летом днем с огнем не сыщешь: мертвый сезон. Утесов на гастролях. Цфасман – тоже. В Ленинград мы поедем в конце вашего визита. Впрочем, вполне возможно, мы застанем Утесова с его оркестром на одном из кавказских курортов. Вы ведь собирались посетить советские здравницы, посмотреть, как отдыхают наши люди после трудовой вахты? Всесоюзные здравницы – это важная часть НОВОЙ жизни, которую получили наши трудящиеся.