– Это мне известно. Мы встречались. Значит, Малль был вашим карманом? Через него приходили деньги. Так?

– Так. Все было шито-крыто. Ни один суд не докажет. Но я знаю, что деньги приходили через Малля. А еще Аугенталер считал его слабаком и чистоплюем. Гнилая аристократия.

– Гнилой аристократ, который был банкиром террористической группы Аугенталера, – отчеканил Пронин уже не столько для Таама, сколько для себя.

Вот так за несколько минут Каарел Каарелович Таам спас себе жизнь. Через месяц в сопроводжении конвоя Таама перебросили в далекий Сталинабад, а оттуда – прямиком на урановые рудники, коих немало было в советском Таджикистане.

Начало активных действий, требующих передвижений, встреч и перевоплощений, Пронину всегда давалось нелегко. Он был тяжеловат на подъем. За четыре дня до приезда Малля он уже чувствовал тяжесть в желудке и легкое подташнивание. Во время начала операции он был похож на змею, меняющую старую кожу. Предстояло несколько дней – а может быть, и недель – жить в экстремальных условиях.

Некоторые его действия казались явно неестественными. Так, он неожиданно для всех стал чрезвычайно угодлив со своими подчиненными. Смотрел, например, на Лифшица заискивающим взглядом, спрашивал о выполнении очередного поручения извиняющимся тоном, выслушивал отчеты с такой поразительной терпеливостью, что казалось, это Лифшиц – начальник и руководитель операции, а он, Пронин, – подчиненный. Всех в команде это слегка задевало, но опытные работники во главе с Агушей – Лифшиц, Кирий, Коломеец – понимали: начинается пора лицедейства и профессионального обмана.

К концу третьего дня Пронин окончательно вошел в роль. Он «превратился» в работника сферы услуг. Стал главой целой армии гидов, которые обеспечивали сношения высоких иностранных гостей с внешним миром. За эти три дня он переговорил с десятками переводчиков, референтов, экскурсоводов, охранников… Выбор был сделан, и штат пронинской команды увеличился на восемь человек.

Но были еще и те, кого не вводили в курс дела, кто делал свою работу, не зная о сложном механизме охраны государственных интересов, связанных с визитом высокопоставленного швейцарца. Но и их работа была частью этого механизма, подчинялась кропотливо просчитанному алгоритму управления.

Параллельно шла привычная работа по запуску в ход отработанной системы охраны. То, что называли охраной «в обычном порядке». Проверялись штаты пограничников, работников железной дороги: стрелочники, машинисты, повара, официантки, проводницы… А также – составы делегаций, приветствующих высокого гостя на промежуточных этапах, – в Бресте, Минске, Смоленске…

Все нити операции сходились в Москве, в пронинском кабинете, где подвергались анализу и окончательной корректировке. Пронин угодливо просил своих подчиненных изменить какую-нибудь мелочь, советовал, извиняясь и кланяясь, включить или исключить детали, невидимые постороннему взгляду.

После того как европейский экспресс пересек государственную границу Союза ССР, вся эта махина пришла в движение. Ее работа была бесшумна, невидима и безотказна. Экспресс пересек Белоруссию, Смоленскую область, Подмосковье без каких бы то ни было серьезных происшествий. Заменили нерасторопных работников, подготовили красивые речи.

Тем временем швейцарский дипломат Франц Малль прибыл в Москву.

На Белорусском вокзале его встречали шумно, с ликованием. Прямо как когда-то Максима Горького. Еще в зале ожидания, где, кроме охраны и немногочисленных гостей, не было посторонних глаз, Пронина подвели к Маллю. Переводчик Андрей (с ним Пронин познакомился за несколько дней до этого) – сама вежливость – сказал:

– Руководитель группы гидов, Иван Николаевич Пронин. Он будет сопровождать вас повсюду.

Пронин церемонно поклонился:

– Искренне рад приветствовать вас в столице Советского Союза, в Москве.

Андрей повторил эту фразу по-немецки. Пронин добавил:

– Москвичи в едином порыве собрались встретить дорогого гостя. Они ждут нас на площади.

По доносившемуся снаружи шуму это было и так понятно. Но Малль очаровательно улыбнулся и пожал протянутую руку.

Итак, наши герои встретились. Холеный дипломатический представитель буржуазной Швейцарии, подозреваемый в связях с нацистскими террористами, и советский контрразведчик номер один, принявший облик подобострастного туристического гида. Со стороны можно было подумать, что они составили друг о друге самое лестное представление.

Франц Малль был высоким, представительным мужчиной, выглядевшим несколько моложе своих пятидесяти двух лет. В его светлых волосах, аккуратно прилизанных по обеим сторонам пробора, едва угадывалась седина. Лицо казалось слегка вытянутым, серые глаза смотрели доброжелательно, но внимательно. Одет Малль был неброско, хотя и изысканно, по всем правилам дипломатического этикета, предписанного для частного визита. Все предметы одежды, обувь и аксессуары были подобраны с большим вкусом и знанием дела. Чего стоили хотя бы одни только запонки белого золота с маленькими рубинами! Можно с уверенностью сказать, что, увы, на фоне выразительной фигуры швейцарца майор Пронин выглядел несколько серовато. Да и по манерам самоуверенный, хотя и благожелательный визитер очень отличался от внимательно-угодливого члена группы сопровождения. Да, европейский лоск Малля был налицо!

Делегация вышла на площадь Белорусского вокзала, утопавшую в море собравшихся здесь людей. Шум толпы перешел в восторженный рев.

Импровизированная трибуна была установлена на месте, где до 1936 года стояла Триумфальная арка – память о царских визитах в Первопрестольную. По живому коридору, состоящему из солдат, которые прошли пол-Европы, излечив ее от чумы двадцатого века – фашизма, Малль и его сопровождение прошли к центру площади и заняли почетные места у подножия трибуны, под мощным деревянным навесом. Места Пронина и переводчика Андрея Горбунова оказались за Маллем.

Митинг прошел традиционно – с удивленными глазами иностранных гостей и неумолимым энтузиазмом выступавших писателей, рабочих, военных. После выступления однорукого полковника в полевой гимнастерке, с орденами на груди, Малль даже прослезился. Пронин тронул его за рукав и сказал на ухо по-немецки:

– Если вас утомила дорога, мы можем улизнуть отсюда. И сразу – в гостиницу.

Малль отрицательно покачал головой. Слезы все еще стояли в его глазах.

Наконец, показались и главные чествователи – Молотов и Франц Хармиш, швейцарский посол. Снова рукопожатия, улыбки, обмен любезностями. Молотов произнес речь, в которой говорил о недавней победе над фашизмом, спасении Европы и всего мира. Говорил он негромко, но слова выговаривал – словно вколачивал гвозди в крышку фашистского гроба. На площади установилась гробовая тишина, после которой, словно бомба, взорвались овации. Пронин почувствовал, как Франц Малль вздрогнул всем телом, услышав выражение единой воли тысяч людей.