— Далеко еще до Оскастла? — вновь приступила к расспросам Бриони, когда ее спутник устроил короткий привал.

Им только что пришлось карабкаться по скользкому склону холма, чтобы обойти неожиданное препятствие — поваленное поперек дороги толстое дерево. Это испытание изрядно утомило обоих.

— Дня три или немного больше, — удовлетворил любопытство принцессы Шасо. — Но, ваше высочество, мы вовсе не собираемся в Оскастл.

— Ведь там живет Лоурен, старый граф Марринскрест, и он конечно же…

— Он конечно же не сможет сохранить нашу тайну, — бесцеремонно перебил ее Шасо. — Мне жаль, ваше высочество, что вы по-прежнему недостаточно осторожны. — Шасо нахмурился и задумчиво потер изборожденный морщинами лоб. — Клянусь Великой Матерью, я никогда так не уставал. Я чувствую себя так, словно целый день таскал на закорках какого-нибудь злого духа.

— Твой злой дух это я, — сокрушенно изрекла Бриони. — По моему приказу ты несколько месяцев провел в заточении, и оно отняло у тебя силы и здоровье.

Шасо повернулся и сплюнул.

— Не терзайтесь попусту, Бриони Эддон, — проронил он. — Вы поступили так, как вам следовало поступить. И в отличие от своего брата вы не хотели верить, что я виновен в убийстве Кендрика.

— Да, Баррик не сомневался в твоей вине, — пробормотала Бриони. — Он был уверен, что поступает правильно.

Девушка вдруг ощутила такой приступ тоски и одиночества, что у нее перехватило дыхание.

— Но не будем сейчас говорить о нем, — торопливо выдохнула она. — Если мы не собираемся в Оскастл, будь любезен, сообщи, куда мы держим путь?

— В Ландерс-Порт.

Шасо поднялся на ноги неуверенным стариковским движением; он потерял всю свою былую ловкость и проворство.

— Этот город назван в честь короля Ландера, ни разу не удостоившего порт своим посещением. Зато корабли этого автарка были пущены ко дну неподалеку от берега на обратном пути из Унылой Пустоши. — Губы Шасо тронуло отдаленное подобие улыбки. — Сейчас это маленький рыбачий городок и ничего больше. Но для наших надобностей он подходит наилучшим образом. Вскоре вы сами в этом убедитесь.

— А откуда ты знаешь о кораблях короля Ландера и об Унылой Пустоши?

Улыбка Шасо мгновенно погасла.

— Ваше высочество, вы удивлены, что мне известно о величайшей битве в истории Севера? Как видно, вы забыли, что я занимал в Южном Пределе высокую должность хранителя оружия. Если бы я не знал историю нашего государства, у вас были бы веские основания вздернуть меня на крепостной стене.

Бриони поняла, что ей лучше придержать язык, иначе Шасо так и будет раздражаться и ворчать.

— Я всего лишь спросила, — буркнула она. — Прости, если я тебя обидела. Кстати, поздравляю с праздником. Мы совсем забыли, что сегодня День всех сирот.

— Это вы простите старика, ваше высочество, — покачал головой Шасо. — Когда все тело ноет, поневоле становишься раздражительным.

Слова эти вновь заставили Бриони почувствовать себя виноватой. С Шасо так же трудно спорить, как с отцом, подумала она. Одиночество снова охватило принцессу.

— Не будем держать зла друг на друга, — вполголоса произнесла она.

К концу дня, когда Кайнмаркет остался далеко позади, а в хижинах, мимо которых они шли, задымились трубы, Бриони опять проголодалась. Сырые яйца они выпили давным-давно, но Шасо приберег немного хлеба и сыра, и девушка все время думала об этом. Был лишь один способ заглушить мысли о еде: представлять, как приятно будет вернуться домой, забраться на свою кровать под балдахин и, лежа в тепле, прислушиваться к шуму дождя и завываниям ветра за окнами замка. Увы, сейчас Бриони негде было укрыться от непогоды. Интересно, где они проведут ночь, спрашивала она себя. И когда Шасо наконец решит, что пора перекусить? Правда, еды у них очень мало.

«Стыдно быть такой неженкой, — укоряла себя Бриони. — Прогулялась немного пешком и совсем расклеилась. Подумай о Баррике — ему пришлось гораздо хуже. Биться с врагами тяжелее, чем сражаться с голодом и усталостью. Подумай об отце, который томится во вражеском застенке. Погляди на Шасо. Всего несколько дней назад он умирал от голода, закованный в цепи, и кровь сочилась из глубоких ран, оставленных кандалами. А он лет на сорок старше тебя, молодой и цветущей. Однако он терпит эти тяготы ради твоего спасения».

Такие мысли не улучшали настроения.

Дорога, по которой они шли так долго, на самом деле была всего лишь тропой, протоптанной множеством человеческих ног. Постепенно она начала расширяться и отдаляться от берега. Хижины встречались все чаще, расстояния между ними значительно уменьшились; несомненно, путники приближались к деревне или городу. Несмотря на наступление сумерек, здесь царило оживление. С полей возвращались фермеры, одетые в толстые шерстяные куртки, и почти все несли по охапке хвороста для растопки очага. Женщины звали домой заигравшихся детей, старшие мальчики и девочки гнали овец в загоны. Жизнь текла спокойно и размеренно, по установленному богами порядку. У каждого было свое дело и свой дом, пусть невзрачный и скромный. Бриони так завидовала этим простым людям, что глаза ее на мгновение увлажнились слезами.

Шасо, казалось, не замечал этой идиллической картины. Не оглядываясь по сторонам, он прибавил шаг, подобно лошади, почуявшей близость конюшни. Бриони едва поспевала за стариком. Они оба низко надвинули капюшоны, чтобы скрыть лица; в эту холодную погоду так поступали абсолютно все выходившие на улицу. Обитатели селения, занятые своими вечерними хлопотами, не обращали на чужаков ни малейшего внимания.

Тропа увела их в сторону от реки, что журчала где-то за деревьями. Как же они будут идти в темноте? Бриони не понимала. Ведь у них нет ни фонарей, ни факелов. Но тут они подошли к краю долины и увидели манящие огни города.

Судя по тому, что огней было целое море, перед ними раскинулся большой процветающий город. Бриони насчитала с десяток улиц, ярко освещенных факелами, а горящих окон было неисчислимое множество. Город, со всех сторон окруженный темнотой, казался драгоценной чашей на черном бархате.

— Море осталось вон там, — сказал Шасо, указав в непроглядную тьму. — Нам надо идти в другую сторону. Тропа здесь широкая, но земля болотистая. Так что не забывайте об осторожности.

И они торопливо пошли вперед, пока не угас тусклый свет сумерек. Бриони, еще недавно мрачная, вдруг ощутила подъем духа. Надежда на то, что вскоре они смогут укрыться от дождя и поесть, придавала ей бодрости. Раньше она и думать не думала что мелкая морось может быть такой надоедливой и противной. Впрочем, одно дело — пересечь под дождем двор замка или Маркет-сквер (да еще в сопровождении стражника, который держит над тобой плащ), и совсем другое — целый день брести по грязной дороге, когда капли барабанят по голове и плечам, а сырость пробирает до костей. Дождь казался Бриони не просто досадным неудобством, он стал ее врагом, упорным и неумолимым.