сдерживались.

Отступив к ближайшему окну, она ухватилась за каменный выступ, костяшки пальцев побелели, когда она глубоко и отчаянно вдохнула прохладный ночной воздух.

Эоган подошел ближе и положил теплую руку на ее ладонь.

— Мама, — тихо сказал он, — все будет хорошо, все уладится само собой. Все предатели будут пойманы, а репутация маг — восстановлена. Тогда мы покинем это убежище свободно, не опасаясь ничего. Отец сделает так.

Говорил ли юный принц Акмаэль то же самое Бриане из Восточной Селен, когда мальчиком стоял рядом с ней?

Испытывала ли Бриана тот же удушающий страх, что смерть заберет ее здесь, что она никогда больше не увидит ни леса, ни свободы?

— Мама, — Эоган нежно сжал ее руку.

Эолин глубоко вдохнула ночной воздух и заставила свой пульс замедлиться. Когда она обернулась, то увидела, что маг Кори наблюдал за ними своим змеиным взглядом, а ее любимая дочь спряталась в его объятиях.

«Ничего не изменилось с того дня, как мы впервые встретились», — поняла она.

Она всегда была под присмотром Кори.

Она всегда жила в страхе перед его предательством.

Теперь она спрашивала себя, был ли какой-нибудь шаг, который она предприняла, какое-нибудь решение в отношении ее жизни, которое не было санкционировано им.

Это был мир тайных движений и скрытых соглашений, маневров, неизвестных ей. Чем выше она поднималась, тем крепче становились щупальца силы Кори, вплетаясь, как ползучие лозы, в ткань ее судьбы.

Из-за этого она боялась его, но она также нуждалась в нем — больше, как она подозревала, чем он когда-либо будет нуждаться в ней. Кори мог просто уйти от нее, если ему захочется, его неразборчивый путь не будет нарушен ее отсутствием.

«Ты бы не взглянул на меня, если бы на меня напали вороны. Не почувствовал бы угрызений совести, когда они разорвали бы мою плоть и вырвали глаза».

Кори задумчиво вздохнул и, словно услышав ее молчаливое обвинение, отвел взгляд.

— Этот разговор стал утомительным, — сказал он, опуская Бриану в стороне. — Я пришел сюда, чтобы развлечься сегодня вечером, чтобы избавиться от забот и забыть о тяготах долгого дня. Я не уйду неудовлетворенным. Хотите историю, Бриана и Эоган?

Бриана захлопала в ладоши.

— О, да, дядя Кори!

— Что бы ты хотела услышать?

— Эйтна и Карадок! — воскликнула Бриана.

— Кэдмон на поле боя, — возразил Эоган.

— Обреченное сердце Литии.

— Приключения отважного сэра Дростана.

— Все это! — воскликнула Бриана, подпрыгивая. — Я хочу все это услышать.

Кори рассмеялся и коснулся ее подбородка.

— Нет, маленькая принцесса. Нужно выбрать только одну. По одной на каждого из вас, а потом вы оба пойдете спать.

— Но дядя Кори…

— Это мое последнее слово. Это был трудный день для всех нас. Ваша мать устала, — он посмотрел на Эолин, в его глазах мелькнула редкая искорка сочувствия. — И, откровенно говоря, я тоже.

* * *

Позже той же ночью Эолин задержалась у кровати своих детей, очарованная их спящими лицами в мерцающем свете свечи. Она завидовала их покою в полночные часы, когда караван ее сомнений двинулся в долгий извилистый путь по все более тревожному ландшафту ее разума.

Даже во сне Эолин больше не могла найти покоя. В каждом сне бедственное положение ее учениц смешивалось со смертью ее матери. Пламя лизало изодранное платье Кайе, жар обжигал ее кожу, над ее белокурой головой вспыхнул огненный венец. Крики агонии и поражения, ужаса и раскаяния плясали в жутком свете. Кайе тянулась к Эолин почерневшими руками, и лица всех ее мертвых сестер таяли с ее черепа.

Почему? — Кайе выла. — Почему вы предаешь нас?

Слезы навернулись на глаза Эолин, но не упали. Столько потерь и преследований. Целое поколение женщин было убито, множество семей разрушено, но каким-то образом ей удалось простить их всех. Она влюбилась в принца, наследника этого кровавого наследия. Она сделала его союзников своими. Она приветствовала удовольствие от его объятий и подарила ему сына.

Все это потому, что она верила в обещание любви, в возможность обновления.

Возможно, народ, столь истерзанный войной и насилием, никогда не сможет обновиться.

Тихо вздохнув, Эолин нежно поцеловала каждого из своих детей в лоб, поправила одеяло и встала.

Обойдя комнату, она провела пальцами по прохладным каменным стенам, выискивая крошечные щели в чарах, удерживавших их в плену. Хотя она не была готова бросить своего короля, Эолин не хотела, чтобы ее удерживали против ее воли. У каждых чар была слабость, у каждого заклинания — контрзаклинание. Как только она найдет способ распутать эту магическую сеть, она сможет найти Мариэль и Жакетту и поговорить с ними. Она навестит своих заключенных в тюрьму маг и утешит их в нескончаемой тьме подземелий Вортингена.

Возможно, она даже найдет способ освободить их.

Пройдя из детской в ​​прихожую, Эолин продолжила поиски, но безрезультатно. Кое-где ткань заклинаний то усиливалась, то ослабевала, но не давала ни малейшей трещинки.

Огонь в очаге шипел и трещал.

Эолин смотрела на тлеющие угли, не желая возвращаться в свою комнату, хотя ее мышцы болели от усталости. Она перебрала стопку книг, оставленных Кори, ей было любопытно узнать их содержание, но она слишком устала, чтобы сесть и открыть их сейчас.

«Я собирался поговорить с тобой об этом сегодня, — сказал он, — но это может подождать. Отдыхай, Эолин. Будет время заняться всеми нашими проблемами завтра».

Время было всем, что у нее осталось в этой мрачной башне, и даже оно истекало в конце каждого дня.

Теперь ничего не оставалось делать, кроме как отправиться в спальню.

— Милая Эйтна, дай мне мудрости, — прошептала она. — Дракон, дай мне силу и решимость.

Акмаэль ждал ее, как она и ожидала, пройдя в ее покои магией серебряной паутины. Он стоял у изножья ее кровати, изучая галийский меч Кел'Бару. Длинный серебристо-белый клинок издал настороженный гул.

— Ты пришел конфисковать оружие моего брата, мой Король? — спросила она.

Он устремил на нее свой темный взгляд. Только это заставило Эолин затаить дыхание, разжигая желание в ее сердце.

— Нет, моя любовь. Клинок галийцев защитит тебя, как никто другой. Он всегда будет рядом с тобой.

— Но я мага, Акмаэль. По твоему указу я больше не могу носить оружие.

— Ты моя королева.

— Во-первых, я мага. Так было всегда, в их глазах и в моем сердце.

Он отложил оружие, сократил расстояние между ними и нежно взял ее подбородок рукой.

— Ты сегодня хорошо поработала. Я благодарю вас за это. Я знаю, что это было нелегко для тебя.

— Да, сегодня я хорошо поработала, — она отошла, раздраженная. — Я подписала смертный приговор своим