что в такую погоду его никто встречать не будет. Куда там! Его стойкие оловянные солдатики были на месте!

— Привет, Сергей!

— Хай, Сергей! — закричали они, приветствуя его.

— The professor asked us to communicate with you only in English and we'll also speak the words in Russian which we've learned!

— Профессор попросил нас общаться с тобой только на английском языке, и еще мы будем говорить слова на русском, которые выучили! — выкрикнул на английском фразу парнишка лет семи. Да так четко, что Серёги завидно стало.

— Привет, гайс! — сказал тоже смешанное из двух языков приветствие Серёга.

Run with me? Бежим со мной?

— Да! Ес! — раздалось со всех сторон, и они побежали в сторону профессорского дома.

Ребята на английском, ловко вкручивая русские слова, рассказывали, как кого зовут, кто на какой улице живет, у кого есть брат или сестра. Детскую незамысловатую болтовню было достаточно легко понимать, а если он чего-то недопонимал, они показывали ему жестами или пробовали громче кричать, как будто от этого он лучше разберется.

Добежав до дома Поля, он не стал вламываться внутрь, как вчера, чтобы не пугать Софи, а остался с ребятами ждать, пока ему откроют.

— And my friend Sergey! Please come in!

— А, мой друг Сергей! Пожалуйста, входи! — встретил его профессор.

Они прошли в гостиную, камин вовсю горел и потрескивал, как же сегодня в эту сырую погоду было тут уютно и тепло.

Усевшись за заботливо накрытый Софи стол, профессор откашлялся и сказал:

— Перед тем как мы начнем наш урок, я вам должен передать слова Софи. Она просила меня от ее имени извиниться перед вами за ее вчерашнее грубое поведение, и, если бы не ее внешнее уродство, она с большим удовольствием познакомилась бы с вами и не в коем случае не стала так себя глупо вести и убегать.

— Блин, профессор, я не понимаю, что, действительно все так плохо, или это девичьи переживания из-за какой-то ерунды?

Поль снова вздохнул:

— Да нет, действительно, ей как девушке есть о чем переживать. Все произошло на второй год нашей резервации. Софи была еще подростком. Видели около города нашу прекрасную гору?

— Да, конечно. Как ее не увидеть.

— Так вот, на ее вершине располагается башня с ретранслятором, с которого идет сигнал для работы вашей программы. Конечно, когда нас сюда согнали, сразу предупреждали, чтобы на гору даже и не думали соваться, это сразу смерть. Но дети, сами понимаете, тем более, когда в подростковом возрасте остаешься без мамы, попробуешь сделать что угодно, чтобы ее вернуть. Вот Софи и еще четверо ребят решили ночью пробраться туда и отключить ретранслятор, наивно полагая, что тогда программа в головах выключится и люди смогут прийти в себя.

Они не успели даже подойти к горе, как тут же появились дроны, и дети попали под шквальный огонь. Двое мальчиков погибли на месте, а раненые Софи и Арно смогли убежать. Так вышло, что среди нас не было и нет врача, Арно умер через три дня от сильного внутреннего кровотечения. Мы, к сожалению, ничего не смогли сделать. А попавшая пуля в Софи прошла по касательной у ее лица, задев челюстно-лицевой нерв.

Не имея анестезии, хирургических иголок, ниток. Мне самому, своими руками, пришлось зашивать ей лицо. Обычной иглой и нитками. Конечно, мы все, что могли, продезинфицировали, но это не помогло, через неделю у нее началось сильное загноение раны.

Я не спал сутками, сходил с ума, у меня на руках оказался умирающий ребенок, корчившийся от боли, а я ничего не мог поделать.

Я готов был на что угодно, даже вывести ее в новый мир, но, попробуй мы пересечь границу, так же появились бы дроны и расстреляли нас там.

Как люди нового мира не могут зайти к нам, у них взорвется голова, так же и мы не можем выйти к ним, нас расстреляют дроны. Да и случись чудо, пересеки мы границу, наши знания о том, что находится на горе, привели бы только к одному: нас наверняка бы сразу убили.

Вот так мы с Софи оказались во временной ловушке, не зная, на каком свете она окажется в течение нескольких месяцев.

Слава Богу, к тому времени наш химик Паскаль уже мог из ржаного хлеба вырабатывать достаточно чистый пенициллин, благодаря ему, Господу Богу и силе духа Софи, она наконец пошла на поправку. Но, конечно, ранение, а в дальнейшем гниение сильно изуродовали ее лицо. А из-за задетого нерва часть ее лица не может двигаться.

Когда моя бедная девочка первый раз увидела свое отражение в зеркале, с ней случилась истерика. Она плакала и плакала. Как бы я ни пытался ее убедить, она так и не смогла перебороть себя и показываться людям. Поэтому днем Софи все время дома, а на прогулки мы с ней выходим только ночью, когда совсем темно.

Чтобы меньше ее травмировать, я убрал из дома все зеркала, говорю ей, что для меня она все равно самая прекрасная на свете, но ей это плохо помогает.

Серёга опять чувствовал, как в нем закипает злость, так что изнутри обжигало всю грудь.

— Почему этот ретранслятор установили на вашей территории? С какого хрена? Зачем?

— А! А вот в этом, я думаю, и кроется секрет, зачем он оставил по всему миру резервации! Смотрите, Серж, какая штука получается! Если вдруг произойдет какой-то сбой программы, и у кучки людей как-то проснется революционный настрой, что они должны будут попытаться сделать? Правильно, отключить ближайший ретранслятор, который подает вам сигнал в мозг. А где он? А его нет! Как вы думаете, много кто додумается искать его в резервации, там, где у людей не то что интернета, света с горячей водой нет! Думаю, что таких умников не найдется, и даже если кому-то придет гениальная идея проверить у нас, как пройти в зону, где у тебя через пару километров голова взорвется? Никак. Ну и, предположим гипотетически, вы же, Серж, здесь? Может, еще кто такой бракованный окажется, к горе все равно не подойти, ее со всех сторон охраняют дроны. Так что получается как в старинной русской сказке. Смерть Кощея в иголке, иголка в яйце, яйцо в утке, ну, в общем, вы поняли.

— Да, понял, что ни хуя не понял, думал, что в идеальном мире живу, а на деле не мир, а полная херня, оказывается. Вы знаете, профессор, что я еще тут сегодня выяснил? Оказывается, в новом мире не у