Джинни улыбнулась, но не ему, а озеру Мичиган, сверкавшему на солнце.

Роберт налил два бокала вина, потом положил на тарелки по крошечному, еще теплому цыпленку. Он не был голоден, потому что ему редко доводилось обедать, но ему необходимо было чем-то себя занять.

Обычно Роберта не тяготило молчание. Он любил тишину. Но сейчас его почему-то беспокоило молчание Джинни.

Она с аппетитом ела цыпленка сатай, с удовольствием пила вино. И молчала.

– Уже можно говорить, – не выдержал Роберт.

– Спасибо, – спокойно сказала она, обсасывая крылышко. – Я уже говорила сегодня. Твоя очередь.

Он не знал, что сказать. Слишком много новых ощущений. Он давно ни с кем не обедал. Он давно никому не показывал этот вид. Он никогда не приглашал гостей в свой дом. Никогда не укладывал никого в эту кровать. Никому не позволял себя связывать.

Слишком много нарушенных «никогда».

Затем он заговорил. Слова срывались с его губ так же легко, как вино текло из бутылки.

– Мне было четырнадцать лет. – Он ужаснулся звуку своего голоса и своим словам. Но было слишком поздно, бутылка была откупорена, вино лилось. – Он решил, что я уже вырос. Он позвал меня в свой кабинет. Это само по себе было дурным знаком.

Краем глаза он увидел, как ее пальцы стиснули ножку бокала. Но Джинни лишь сказала:

– О…

Как ни странно, но это облегчило ему его исповедь, потому что именно это она бы сказала, если бы они сидели, как прежде, в баре «Трентон», в полутьме, разделенные стойкой.

– Там была женщина. Хорошенькая и почти раздетая.

На него будто бы снова нахлынул тогдашний стыд. Он ждал крика, угроз, побоев, но не женщины в одном нижнем белье.

– Он сказал… – Роберт одним глотком осушил свой бокал. – Что мне пора стать мужчиной, пора узнать, как обращаться с женщинами, как подчинять их.

Джинни резко вздохнула, но ничего не сказала. А Роберт вдруг понял, что тишина может быть страшной.

– Он заставил меня потрогать ее. Поцеловать ее. Он хотел, чтобы… – Он вздохнул, вспоминая все ужасные детали и пытаясь найти слова, чтобы описать их. – А когда я не смог…

Джинни взяла его за руку, и это должно было быть ужасно, потому что он не любил, когда до него дотрагивались, и никому не рассказывал почему. Но сейчас она держала его за руку, а он говорил, говорил и не мог остановиться.

– Когда у меня не получилось, он стянул меня с этой женщины и велел смотреть. Затем он показал мне, что я должен был сделать. Каким, по его представлению, я должен стать.

Он никогда не позволял себе думать о том дне. Он умел подавлять воспоминания.

Но сейчас?

Он все вспомнил. Как кричала та девушка. Как улыбался отец. Свой ужас от того, что не может ее защитить. Он хотел убежать, но знал, что потом Лэндон изобьет его за проявление слабости.

Джинни крепче сжала его руку.

– Я рассказал все маме. Я должен был понимать, что ставлю ее под удар. Но я не мог держать это в себе. Она побежала к нему в кабинет, кричала на него…

– Он больше не пытался? – тихо спросила Джинни после паузы.

По озеру промчался катер, оставляя за собой пенный след и широко расходящиеся волны.

– Не сразу.

Скандал, который устроила мать, все-таки дал Роберту несколько месяцев отсрочки.

– Как отреагировала твоя мама?

– Я не сказал ей.

Роберт не хотел подвергать ее опасности. Поэтому он похоронил свое отвращение и ужас глубоко в душе и попытался стать тем, кем хотел его видеть Лэндон.

Он чуть не рассмеялся. Если бы Лэндон видел его полчаса назад – привязанного к кровати, у старика был бы инсульт.

– Я был ошеломлен, когда ты поцеловала меня в спальне.

Этот поцелуй был прекрасным и пугающим. Он хотел никогда не отпускать ее, он хотел сбежать как можно быстрее, и в целом это был не самый красивый момент в его жизни.

– Все в порядке, – тихо сказала она. – Я не злюсь. Я нарушила уговор. Извини.

Он взял ее за руку и потянул к себе. Она обошла стол, и Роберт усадил ее себе на колени. Ему нравилась ее близость и ее тяжесть, ее запах и ее тепло.

– И ты меня извини.

Он не знал, сколько они просидели так, глядя на озеро, на солнечные блики на воде, на белые штрихи парусов на голубом фоне.

– Я не видел ее почти три года. Маму. – Он не знал, зачем говорит ей все это, но не мог остановиться.

– Почему? – тихо спросила Джинни.

Солнце понемногу начало опускаться. Что бы ни случилось, кто бы ни родился, кто бы ни умер – солнце вставало и садилось каждый день. Все возрождалось. И он тоже.

– Она не захотела остаться со мной. Он сильно ее избил, и я привез ее сюда. Но ей не хватило духу остаться. Она вернулась к нему и… – У него сорвался голос.

– Когда это было?

– В тот день, когда я в первый раз пришел в «Трентон».

В день, когда он почти потерял себя, он нашел Джинни. И он не верил, что это была случайность или совпадение.

Она ждала его.

Она всегда ждала его.

Джинни крепче обняла его.

– Но вы же еще увидитесь?

Ее голос дрожал, и Роберт молил бога, чтобы она не расплакалась. Потому что слезы еще никогда ничему не помогли.

– Именно поэтому мне и придется пойти на банкет по случаю начала предвыборной кампании. Он использует ее в качестве приманки, чтобы я согласился подыграть ему и притвориться, что мы счастливая семья.

– Вот мерзавец! – зашипела Джинни. Странно, но ее гнев придавал Роберту сил. – Что ты будешь делать?

– Если она придет, я украду ее. Увезу куда-нибудь, где он не сможет ее найти.

Джинни откинулась назад. Он был уверен, что она смотрит на него, но не решался встретить ее взгляд – боялся утонуть в ее карих глазах. Он продолжал смотреть на воду.

– Но ты не хочешь поселить ее здесь? Боишься, что она снова уйдет?

Роберт не мог поверить, что только что доверил кому-то свой самый главный, самый заветный секрет. Он рассказал свою тайну Джинни. Как ни странно, это как-то укрепило его.

– Конечно нет. Я хочу отправить ее в Новую Зеландию. Вот почему мне нужно было поговорить с тобой в ту ночь, когда тебя там не было. Я должен был увидеть тебя. Потому что мне страшно.

Потому что фактически он собирается похитить свою мать, и допускает, что ей это может не понравиться. Не говоря уже о том, что Лэндон может выследить их и вернуть Сибилл домой. Он наверняка попытается.

Но Роберт больше не был ребенком. Адвокаты, бухгалтеры, репортеры – все будут счастливы раскрутить самый большой скандал в Чикаго со времен Аль Капоне. И Роберт держал в руках все нити. Пришло время Лэндону узнать, на что на самом деле способны Уайетты.