– Что? – сказала она, затаив дыхание.

Почему между ними эта жуткая барная стойка? Почему она не может кинуться Роберту на шею, раз уж он признается ей в любви? А ведь он признается ей в любви.

Он любит ее!

– Я решил: ну его! – беззаботно сказал Роберт.

Но Джинни знала: он жизнь положит на то, чтобы ее защитить.

– Я ему не позволю, – продолжал Роберт. – Если я хочу быть с тобой, я буду с тобой, потому что ты – подходящий мне человек, Джинни Кауфман, и сейчас самое подходящее для нас время. – Роберт смотрел на нее, и она видела любовь и надежду в его глазах. – Выходи за меня, – сказал он, и, черт побери, это было похоже на заказ в баре. Но прежде чем Джинни смогла ответить, он быстро добавил: – Подожди! Нет, позвольте мне сделать это снова. – Он поднял ее руку к губам и поцеловал ее пальцы, как будто он был герцогом, а она – служанкой из трактира, завоевавшей его сердце. – Ты показала мне, что такое любовь, Джинни. И я хочу провести остаток дней с тобой.

– О, Роберт, – сказала она со слезами на глазах.

– Ты что, плачешь? – всполошился Роберт.

– Я тоже тебя люблю, ты – сложный, непонятный, удивительный человек. И я выйду за тебя, но при одном условии.

– Говори! – сразу согласился Роберт. – Все, что хочешь. Я могу купить другой дом или…

– Мне никогда не были нужны твои деньги, – оборвала его Джинни.

Роберт выпустил ее руки, а затем одним движением перемахнул через барную стойку!

– Что, Джинни? – Он схватил ее в объятия. – Все, что захочешь. Если хочешь, работай в баре. Хочешь, я куплю тебе бар? Я куплю тебе этот, если он тебе нравится.

Сзади раздался писк Джулиана, и Джинни махнула ему рукой, чтобы заткнулся.

– Как ты смотришь на то, чтобы удочерить Мелиссу?

Роберт рассмеялся.

– Я согласен!

– Тогда и я согласна! Потому что ты подходящий человек, Роберт.

– А ты – подходящая женщина, настолько подходящая, что для нас не может быть неподходящего времени.

– Сибилл, вам письмо! – крикнула Бриджит.

– Спасибо!

Ей нравилось быть просто Сибилл. Ей нравилась тихая вилла в скалах Каури на дальнем северном конце Новой Зеландии. Ей нравилось уединение. И даже отсутствие связи с остальным миром нравилось. По большому счету, она не хотела знать, что происходит дома. Ей не интересно было, что делает ее бывший муж. Она не смотрела новости. Впервые в жизни она могла сосредоточиться на себе. Это было непривычно, и у нее не всегда получалось, но она работала над этим. С помощью психолога она пыталась понять, кем была до Лэндона Уайетта и, что гораздо важнее, кем она хотела быть после него.

Но больше всего ей нравилось разговаривать с сыном. Он звонил не каждый день, потому что он был занятым человеком, но несколько раз в неделю звонил обязательно. Они говорили о ее сеансах, о его работе, о Джинни.

Сибилл взяла из рук Бриджит объемный пакет.

Там были документы о разводе. Ее больше ничего не связывало с Лэндоном Уайеттом. Зато Сибилл досталась половина состояния, нажитого им за время их кошмарного брака. Теперь она была независимой и богатой женщиной. Ей больше не придется просить денег или носить исключительно вещи, которые Лэндон ей купил. Она могла делать то, что сама считает нужным.

Сибилл достала из конверта несколько газетных вырезок. На первой странице «Чикаго трибьюн» была статья о том, что Лэндон Уайетт обвиняется в сексуальных домогательствах, несколько сотрудниц «Уайетт медикал» выдвинули против него иски. Сибилл знала, что их адвокатов оплачивал Роберт. А вот еще вырезка – «Уайетт медикал» проголосовал за то, чтобы пост генерального директора занял Бобби. Лэндона обвиняют в мошенничестве, и, скорее всего, он проведет большую часть оставшейся жизни в тюрьме. Так что он больше никому не сможет навредить.

Следующей была кремовая книжечка, которая оказалась свадебным альбомом. Из него выпала записка, написанная рукой Бобби.

«Я не упустил свое счастье – все, как ты велела».

– О, Бобби, – всхлипнула она. Он всегда был таким хорошим мальчиком. Слава богу, Лэндон не смог его испортить.

На первом снимке были Бобби и Джинни. Бобби улыбался своей невесте. Улыбался! Сибилл была так рада видеть его веселым!

Она едва узнала в Джинни ту же женщину, которая увела ее из галереи несколько месяцев назад. Настоящая Джинни широко улыбалась, у нее были добрые глаза, и ей очень шло ее кружевное платье цвета чайной розы.

Сибилл нежно провела пальцем по фотографии. Бобби нужен был кто-то смелый и сильный, способный противостоять ему, но не сражаться с ним, понимать, но не жалеть его. Кажется, он нашел себе очень подходящую женщину.

На втором снимке Джинни держала на руках маленького ребенка. Завернутая в нарядное кружевное одеяльце малышка улыбалась беззубым ртом. Бобби глядел на нее с такой нежностью, что Сибилл прослезилась. В углу фотографии была надпись от руки: «Это Мелисса Николь Уайетт. Она скоро приедет с тобой познакомиться».

– Все в порядке? – спросила Бриджит с беспокойством в голосе. – Почему вы плачете?

– Я стала бабушкой, – ответила Сибилл и показала Бриджит альбом. – Это моя семья.

– Здорово! Они выглядят счастливыми!

– Знаете, – сказала Сибилл, утирая слезы. – Я думаю, что так оно и есть.