Всю жизнь Рузвельту был свойственен научный склад ума. Он верил в вечные истины, однако проверял все наблюдениями. Истина может быть неизменной и вечной. Но природа истины динамична, она является результатом взаимодействия между опирающимся на мораль разумом и внешним миром. Стоит забыть об этой важнейшей динамике и принять на веру любой процесс понимания или набор убеждений, и этот процесс и эти убеждения превращаются в фетиш. И неважно, как он называется – «наука», «теология» или как-то еще.

Отправной точкой для восприятия мира у Рузвельта была уверенность в собственной способности отличить добро от зла, истину от лжи, ценное от бесполезного и ненужного. У него никогда не было абсолютной веры в нечто внешнее, не поддающееся наблюдению и проверке.

Теодор Рузвельт был человеком беспокойным и неутомимым. Он всегда вел, по его любимому выражению, «напряженную жизнь». Рузвельт был не только политиком, но еще и ученым и автором научных книг. Его труды, начиная с «Войны на море 1812 года», всегда давали уроки, применимые в настоящем и готовящие читателей к будущему. «Война на море 1812 года» стала учебником в Военно-морской академии США, поскольку в ней Рузвельт подчеркивал важность наличия у страны мощного военно-морского флота и его значимость для формирования благоприятной внешней политики. И президент Уильям Мак-Кинли не случайно предложил Рузвельту пост помощника министра военно-морского флота. Опираясь на свои знания в области военно-морской истории, Рузвельт добился принятия решения о беспрецедентной модернизации и расширении морского флота США и провел эту программу в жизнь. Благодаря ему флот превратился в средство проведения политики США на двух океанах.

Рузвельт ценил знания и с уважением относился к ученым. Но наука, которая не дает поистине полезных уроков человечеству, для него оставалась всего лишь дилетантизмом, направленным на удовлетворение собственных прихотей. Уроки науки должны быть мощными, убедительными и публичными, а ученые – созидателями наций и цивилизаций. Это их долг. Только так они могут утвердить свое положение в американском обществе и цивилизации.

Теодор Рузвельт мыслил по-крупному, говорил по-крупному и действовал по-крупному. Его концепция «большого» тоже была крупной и многомерной – она охватывала физический, политический, философский, моральный, духовный миры и идеалы. Рузвельт был первым американским президентом, который увидел в Соединенных Штатах то, что Авраам Линкольн так трогательно назвал «последней высшей надеждой земли».

Кроме того, он чаще любого президента до и после него говорил об этом публично. Он всегда стремился достичь баланса между поразительной силой национальной миссии – «мы держим в своих руках надежду человечества, судьбу будущего» – и ужасных последствий неудачи в выполнении этой миссии: «Если мы втопчем в пыль золотые надежды людей, то на головы наши падет вечный стыд и позор». Еще более конкретно и драматично Рузвельт говорил об этом раньше, в 1905 году во время инаугурации: «Если мы потерпим неудачу, дело свободного самоуправления во всем мире будет потрясено до основания».

Теодор Рузвельт мечтал сделать Соединенные Штаты страной великой и мощной. Но величие и мощь он хотел приобрести не за счет остального мира, а во имя его обогащения. Миссия Америки, какой он ее видел, была тяжким грузом, который США с готовностью приняли на свои плечи. Задачу Америки Рузвельт видел в просвещении человечества.

Он считал, что великая держава должна распространять свое влияние не на земли, а на умы, сердца и души. Награда за это была бы безмерна, но последствия неудачи и провала могли оказаться просто катастрофическими.

Выпускник Гарварда, Теодор Рузвельт твердо верил в пользу образования. С особым энтузиазмом он относился к истории и сам написал несколько исторических книг. Его «Война на море 1812 года» долгое время использовалась в качестве учебника в Военно-морской академии в Аннаполисе, штат Мэриленд.

Рузвельт не стал ни великим писателем (хотя его по праву можно назвать очень хорошим), ни теоретиком истории. В изучении истории главным для него были образцы для подражания и уроки, из которых можно было бы извлечь «реальную и непосредственную пользу». Для него прошлое было сокровищницей опыта других людей. Он был преисполнен решимости использовать каждую частицу полученной им и его читателями информации.

При правильном подходе история может стать великим учебником, который можно четко и подробно разобрать, выделив и донеся до учеников самые полезные «уроки».