– Боюсь, что в этом почти нет сомнений.

Голос Утешителя был холоден и спокоен, но в этом спокойствии угадывалось какое-то трудно сдерживаемое чувство, и я вздрогнула. По его просьбе сестра Аннека ушла за Карателями. Затем Утешитель обратился к Матери-Служительнице:

– Нам надо выслушать свидетельские показания. Можем ли мы воспользоваться вашим кабинетом?

Она медленно кивнула и повела нас за собой. Когда мы проходили мимо лестницы, до нас донесся неровный гул голосов – людей как будто стало больше, и они встревоженно переговаривались.

Как только Мать-Служительница открыла дверь в приемную, Утешитель неожиданно обратился к ней:

– Матушка, возможно, ваше присутствие нужнее там, наверху. Вы не могли бы всех успокоить и еще раз совместно помолиться?

Было видно, что ей не хотелось нас оставлять, но она кротко кивнула и, бросив на нас с Кинном обеспокоенный взгляд, ушла.

Приемная встретила нас легким запахом благовоний и солнечным светом, льющимся из круглых окон. Там располагались шкафы с книгами и бумагами, два стола для Служительниц и небольшой диванчик для посетителей.

За очередной закрытой дверью скрывался личный кабинет Матери-Служительницы. Утешитель по-хозяйски отворил эту дверь и, пройдя внутрь, решительно задвинул плотные шторы на окнах. В сгустившемся полумраке неярко загорелись светильники с люминариями.

Вскоре в сопровождении сестры Аннеки на пороге приемной появились два Карателя в черной униформе с накинутыми капюшонами. Один был высоким, черная маска плотно облегала его узкое лицо, а на нашивке со знаком Карателей – два меча, скрещенные над книгой Закона, – виднелась одна широкая серебристая полоска, показатель первого ранга. Другой был невысок и коренаст, на его нашивке серебрились три узкие полосы, и, когда он обратился к Служительнице, голос его прозвучал низко и глухо:

– Потребуется книга Закона для принесения клятвы.

Сестра Аннека проскользнула в кабинет, достала из резного шкафа книгу Закона и, положив ее на стол, вернулась в приемную, где прижалась к стене, в своей светло-серой мантии напоминая испуганного мотылька.

Тем временем Утешитель последовал вслед за высоким Карателем в коридор – видимо, в книжницкую. Второй же Каратель черной глыбой застыл в приемной, недалеко от входа. Мы с Кинном, на приличном расстоянии друг от друга, тоже остались стоять, никто из нас садиться не пожелал. Мне стоило большого труда не вцепиться в мамин браслет, который, вопреки увещеваниям Неллы, я надела и сегодня. Еще немного – и решится судьба Кинна.

Опасаясь привлекать внимание, я искоса взглянула на его напряженную фигуру и лицо, вновь ставшее закрытым и недоступным. И мне стало ясно: если Кинн даст показания первым, он сразу во всем сознается и его изгонят. И ничто не сможет спасти его от Теней.

Какое бы безумство ни сподвигло его на подобное деяние, я должна во что бы то ни стало ему помешать.

Дверь в приемную открылась, и на пороге рядом с высоким Карателем показался грузный, пышно одетый человек с короткими седыми волосами, в котором я с удивлением узнала Старшего судью, приглашенного на свадьбу в качестве гостя. Бросив на нас с Кинном острый взгляд, судья Ульвен молча прошел в кабинет и сел во главе стола Матери-Служительницы.

Высокий Каратель занял место по правую руку от него, а Утешитель Йенар – по левую. Негромко переговариваясь, они подготовили бумаги для ведения протокола, а потом судья Ульвен медленно поднялся из-за стола, и его тучная фигура, казалось, заняла полкабинета.

– Именем Зеннона прошу свидетелей принести клятву.

От его властного твердого голоса меня бросило в дрожь, но я заставила себя шагнуть вперед. Нельзя позволить Кинну сказать что-нибудь не то.

– Я могу говорить первой?

– Я могу говорить первым?

Кинн встал рядом со мной, и я не удержалась от возмущенного взгляда. Весь его облик горел решимостью. Утешитель поднял брови, посмотрел на Кинна проницательным взглядом и, слегка склонив голову к судье, что-то ему шепнул. Тот кивнул и произнес:

– Прошу, госпожа, заходите.

Кинн издал какой-то звук, но я проигнорировала его. Всё-таки мне удалось его опередить. Не оглядываясь, я зашла в кабинет и закрыла за собой дверь. Теперь, когда свет из передней сюда не попадал, люминарии разгорелись чуть ярче.

– Прошу, положите руки на книгу Закона, принесите клятву и назовите свое имя и дату рождения.

На столе стояли два светильника, и их сдвинули так, что, когда я подошла поближе, свет неприятно ослепил меня, тогда как мужчины остались в тени.

Чувствуя нарастающее напряжение, я положила руки на шероховатую поверхность книги – точную копию той, которую пытался сжечь Кинн. Язык словно прилип к гортани, и я, немного помолчав, с большим трудом выдавила:

– Клянусь говорить истинно. Вира Линд. Двадцать седьмое апреля четыре тысячи триста седьмого года со дня открытия Серры.

– Прошу, расскажите, что случилось.

Я опустила взгляд на книгу Закона и сощурилась, делая вид, будто пытаюсь вспомнить детали. Воздух в комнате сгустился, я чувствовала прикованные ко мне взгляды мужчин.

– Сегодня день моей свадьбы. – Кто-то начал быстро за мной записывать, царапая бумагу стальным пером. – По традиции, Служительница, сестра Аннека, сопроводила меня до придела Деи, где я помолилась о будущем браке. Не знаю, сколько я там пробыла. Всё это время я ничего не слышала. Когда закончила и вышла, впереди увидела движение. Кто-то, я не сразу поняла кто, бросился в сторону книжницкой. Я… испугалась. Мне стало понятно, что что-то случилось. И я заторопилась следом. Потом почувствовала запах дыма, сильный, едкий, подхватила подол платья и побежала в книжницкую.

Моя речь, должно быть, звучала очень сбивчиво, но я надеялась, что благодаря этому она покажется им правдоподобной.

– В чаше что-то горело, такой беловатый противный дым, а Кинн – Кинн Террен, мой одноклассник, это оказался он, – пытался найти что-нибудь, чтобы затушить огонь. Я постаралась ему помочь, но в книжницкой не было ни воды, ни песка. Еще я поняла, что в чаше горит… книга Закона. Мы не нашли ничего, чем можно было погасить пламя, и тогда Кинн на бросил на чашу свой френч. В этот момент в книжницкую зашла сестра Аннека. Я сказала ей, что горит книга Закона и что мы пытаемся ее потушить. Хотя от меня было мало помощи, – добавила я, словно в свое оправдание. – Я… была напугана и попросила сестру Аннеку привести кого-нибудь на помощь.

Каратель дописал последнюю фразу и отложил перо. Воцарившаяся тишина оглушила меня. Я задышала часто и взволнованно и всё-таки нащупала бусины браслета сквозь рукав свадебного платья – ничего не могла с собой поделать.

– Прошу вас, – заговорил Каратель тоном, от которого у меня поползли мурашки по