Непрочное здание кочевой империи скрепляли лишь гений и харизма Аттилы. Со смертью вождя она почти сразу рухнула. Союзники покинули гуннов, а сыновья Аттилы тут же перессорились. Вскоре гунны утратили контроль над готами и над множеством других народов, известных нам лишь по названиям. Одни откололись от гуннского ядра и образовали собственные политические общности, другие просто разошлись по всему европейскому континенту и растворились в иных этносах.

Смерть Аттилы и распад гуннского государства обрушили баланс сил, благодаря которому в середине V века в Западной Римской империи еще теплилась государственная жизнь. Началась драка племен за территории. В сравнительно небольшом регионе стали соперничать сразу несколько племенных объединений с множеством хорошо вооруженных и опытных бойцов. И в 460-х годах новорожденные королевства начали войну за гегемонию на Дунае.

Войны за наследство гуннской империи давили на римские границы, они причинили массу беспокойства Восточной Римской империи (хотя и отчасти улучшили ее стратегическое положение) и ускорили распад Западной. На имперские земли вновь хлынули потоки переселенцев, наемников, искателей счастья.

Но вернемся на Запад.

По общему мнению, Галла Плацидия «…вырастила и воспитала этого василевса [то есть сына, Валентиниана III] в распущенной неге и роскоши, и поэтому он с детства предавался всяким порокам. Он по большей части общался со знахарями и с теми, кто гадает по звездам; он безумно предавался любовным связям с чужими женами, ведя беззаконный образ жизни, хотя жена его была исключительной красавицей. Поэтому он не только не вернул державе что-либо из того, что было раньше отторгнуто, но и потерял Ливию, да и сам погиб», — огорченно писал Прокопий Кесарийский.

Трусливый и неумный Валентиниан III, даже достигнув совершеннолетия, мало занимался проблемами империи, деля время между удовольствиями и официальными ритуалами. Вероятно, Галла Плацидия, хорошо знавшая характер и способности наследника, была права, не допуская его до государственных дел. Сыну она доверила лишь участие в утомительных и однообразных церемониях, которые поддерживали ореол сакральности владычества августов.

Тридцатилетнему императору хотелось узнать вкус реальной власти, но, когда после смерти восточноримского повелителя Феодосия II он задумал перехватить управление обеими частями империи, скучные и осторожные советники — и в их числе Аэций — доказали, что политические круги Константинополя этого не допустят.

Валентиниан обиделся. Когда Аэций в 442–443 годах отправился отвоевывать Испанию, император фактически начал действовать против него, назначив Цецину Базилия, соперника и врага полководца, префектом Италии, Африки и Иллирии.

В 454 году Галла Плацидия уже четыре года покоилась в могиле, и некому было унять ее сынка, которому невероятно хотелось самостоятельно поуправлять империей… или тем немногим, что от нее оставалось. При дворе отношение Валентиниана к Аэцию не было секретом, и император легко попался на простейшую манипуляцию собственных врагов — евнуха Ираклия и влиятельного патриция, magister militium Запада Петрония Максима. Валентиниан и ранее считал, что Аэций, уже тридцать лет обороняющий империю, слишком удачлив, слишком популярен в армии, слишком влиятелен, и, следовательно, опасен. Консервативная придворная партия, в свою очередь, полагала, что полководец имеет уж слишком тесные связи с гуннами, и кто знает, что он планирует на будущее? Не переворот ли при поддержке, в том числе, и гуннских отрядов, которые составляли главный военный ресурс партии Аэция?

Задаться вопросом, почему на протяжении минувших десятилетий Аэций не проявлял никакого интереса к императорскому пурпуру, тугодумный август не догадался.

В этой обстановке Валентиниан III чувствовал себя все менее уверенно. Он, видимо, насмерть перепугался, когда Аэций предложил обручить дочь императора, Евдокию, со своим сыном Гауденцием. Шутка ли: главнокомандующий желает стать свойственником императора, породниться с ним — то есть войти в число претендентов на трон, как в свое время император Феодосии I, получивший пурпур вследствие брака с дочерью Валентиниана Первого!

Вероятно, Аэцию действительно надоело нянчиться с неумным и бездеятельным императором, и полководец решил пойти к трону кратчайшей тропой. А может, он был так уверен в своем положении, что не понял, какой трагический промах совершает, огласив планы на брак дочери императора. Валентиниану III тут же нашептали, что Аэций готовит его убийство, чтобы захватить престол, и недалекий правитель решил, что с уходом гуннов прославленный военачальник ему впредь не нужен.

21 сентября 454 года император с помощью придворного евнуха Ираклия зарубил «последнего римлянина» мечом во дворце на Палатинском холме. Затем во дворец пригласили влиятельных друзей покойного, которые поддерживали его политику, и среди них префекта претория Боэция. Все они были убиты. Тело Аэция выбросили на Римский форум.

Смерть Аэция потрясла римлян, а более всех ужаснулись варвары, питавшие огромное уважение к полководцу. Прокопий Кесарийский пишет, что, когда Валентиниан спросил некоего римлянина, хорошо ли он сделал, убив Аэция, тот ответил, что этим поступком император левой рукой отрубил себе правую. Византийский историк писал свои произведения спустя почти век и, вероятно, несколько приукрасил степень откровенности, которую мог себе позволить собеседник Валентиниана. Скорее всего, устами своего вымышленного героя историк передает общее мнение римлян и варваров о смерти Аэция.

Убийство не принесло императору ни счастья, ни удачи, ни долголетия. Григорий Турский лаконично сообщает: «Вскоре после этого, когда Валентиниан выступал перед своими войсками с помоста на Марсовом поле[12], телохранитель Аэция Окцила заколол его мечом. Так они оба погибли, каждый в свое время».

Убийство императора организовал сенатор Петроний Максим, враг Аэция. Он принудил вдову Валентиниана, Лицинию Евдоксию, выйти за него замуж, запретив оплакивать мужа, а дочь Валентиниана выдал за своего сына.

На следующий день после убийства императора, 17 марта 455 года, Петроний Максим при поддержке римского сената (и немалых сумм, распределенных между дворцовыми чинами) сам стал императором.

После смерти Валентиниана III город Рим вновь сделался главной резиденцией императоров. Впрочем, ненадолго.

Нам нет нужды приводить здесь череду имен императоров, которые после Валентиниана с удручающей частотой сменялись на троне Запада. Эти люди, за редким исключением, не направляли события, а плыли по течению. Галерею деятелей Западной Римской империи завершают три имени: Рикимер, Майориан и Эгидий.

Самым знатным из них был Рикимер, родич короля франков Хлодиона и свойственник Флавия Аэция, по отцу внук короля свевов Эрманариха, а по матери — короля вестготов Теодориха. Аэций, как нам известно, всячески стремился укрепить связи с варварской знатью ради их интеграции в империю. Продолжая эту политику, он выдал сестру Рикимера замуж за бургундского короля Гундиоха.