Конечно, янеимею права поступать сней, как сДашей.

Нет, Даше янесделал ничего плохого: дал ейлишь то, чего она сама желала ивзял то, чего желал я.Кому отэтого плохо? Разве что Эроту, если тому довелось наблюдать сзавистью занами.

Но, Айлин, боги!.. Она совсем другая. Наш возможный секс сней недолжен быть просто сексом, ради нескольких приятных минут. Я, как Астерий, ясно понимал, что вотношениях сСиницыной неимею право опуститься дочувственной простоты. Даже сОльгой Ковалевской при подобном повороте все стало бынамного проще, без особых сердечных изгибов. Хотя быпотому, что Ковалевская вдуше вовсе немаленькая девочка, иесли быона пожелала переспать сомной, тоэто был бысовершенно взрослый выбор, где сполна открыта дорога всей чувственной простоте.

—Айлин…— повторил явторой раз ееимя, поглядывая нанее идумая: «Как жеона все-таки соблазнительна вореоле этой наивности июной свежести!».

—Ну, говори,— вееглазах мелькнула неуверенность идаже испуг.

—Яхочу, чтобы тысама искренне хотела этого,— сказал я, снова слыша приближение Сухрова иего приятелей.

—Яжесказала, что хочу. Это искрение,— она чмокнула меня вгубы икак ящерка выкрутилась измоих объятий.

—Тогда идем ктебе итам чуть серьезнее обэтом поговорим,— сказал я.

Пройдя мимо школы, мывскоре добрались доеедома. Дверь открыла темнокожая служанка— Нурмис. Высокая, скрупными губами ибольшими черными глазами. Родом она была изюжных провинций Египта. Служанки изЕгипта стали входить вмоду вдомах зажиточных интеллигентов иимперских служащих, таких как семья Синицыных. Айлин сказала ей, что обед будет сегодня позже, ичтобы Нурмис небеспокоила нас.

Мыпрошли впокои Айлин, состоявшие сдвух небольших комнат. Войдя, моя подруга тут жезаперла дверь, бросила сумку сучебниками иподхватила наруки котенка.

—Соскучился, Гришенька? Мой хороший…— она принялась ласкать его, прикрыв глаза иприжимая ксебе. Вэтот миг мне казалось, что она сама похожа накотенка. Потом отпустила милого питомца напол ипопросила меня:— Поможешь переодеться? Застежка сзади очень тугая.

Мыпрошли вдальнюю комнату, где располагалась широкая кровать, накрытая шерстяным пледом. Там Айлин стала возле зеркала иповернулась комне спиной.

—Ну, помогай же!— она застыла вожидании.

Застежка оказалась вовсе нетугой. Разошлась быстро, иплатье сползло напол, обнажая стройную фигурку госпожи Синицыной— наней остались лишь розовые трусики.

—Саш…— она минуту помедлила, затем начала расстегивать мою рубашку, добралась доремня изастежки брюк.

—Айлин…— произнес яидобавил шепотом:— Черт!

—Яхочу натебя посмотреть,— будто оправдываясь сказала она, закончив сбрюками— они сползли помоим ногам.

—Тыпонимаешь, что сейчас тыможешь потерять что-то очень дорогое,— произнес я, жутко возбуждаясь отприкосновений еенежных пальчиков.

—Для меня нет ничего дороже, чем ты. Вот чего ябоюсь потерять,— она прижалась голой грудью комне, кольнув сосками, отвердевшими словно камешки.— Иеще, язнаю, чего тыбоишься. Поняла это попути домой.

—Скажи, чтобы иязнал,— отприкосновения ееголого животика кмоему возбуждению явздрогнул.

—Боишься, что для тебя тогда небудет Ковалевской, нояобещаю: чтобы между нами неслучилось, янестану препятствовать твоим отношениям сней. Тыпойдешь ввоскресенье выбирать ейплатье? Да, сходи, теперь можешь легко сблизиться сОлей— она насамом деле хорошая девочка, при всем своем зазнайстве. Сегодня япочувствовала, как еевлечет ктебе. Она очень ревновала излилась, амне это было приятно,— говорила Айлин, положив голову мне нагрудь ищекоча розовыми волосами.— Раз она злится, значит понимает, что ядля тебя тоже много значу.

Отчасти ееслова были правдой, отчасти просто приятны. Отчасти нелогичны, странны ипротиворечивы. Боги, что творится веемилой головке⁈ Отпопытки осознать еемысли ядаже запутался всвоих. Все это, что сейчас происходило между нами, инаши отношения втом числе, приобретало очень необычный вкус. Яподумал, что этот мир нравится мне тем, что отношение мужчин сженщинами здесь намного свободнее, зачастую мужчина имеет несколько жен или любовниц. Иженщины давно свыклись сэтим, приняли как норму. Такое понимание установилась слегендарных времен Перуна, забравшего Геру уЗевса иокружившего себя женами идесятком наложниц. Затем еще доимперские древние князья, принялись подражать вэто вопросе Громовержцу. При всем этом обычная женская ревность никуда неделась, она лишь перестала быть слишком обжигающей: оставляя след сгораздо меньшим числом несчастных, отравленных ядом или истекших кровью отострого стилета.

—Айлин, дело невКовалевской— небудем еетрогать. Дело всамой тебе,— яподхватил еенаруки иположил напостель. Снял рубашку, оставшись втрусах.

—Что нетак сомной?— она поймала меня заруку, притянув ксебе.

—Для меня тыеще слишком девочка. Янехочу, чтобы из-за сиюминутных желаний мысовершили большую ошибку,— явздрогнул отприкосновения ееязычка кмоей груди, именно втом месте, где остался синеватый след отудара Сухрова.

—Послушай, мальчик! Тывсего наполгода старше меня! Неслишком литыменя принижаешь повозрасту?— встрепенулась Айлин, царапнула меня ноготкам иподнялась выше, заглядывая вглаза.— Боги, какой тыстранный! Яжечувствую, что тыменя хочешь? Думаешь, явэтом ничего непонимаю?— ееладошка сжала мой невыносимо возбужденный член.— Две мои подруги сошколы первого круга уже больше года как замужем иодна ждет ребенка. Атысомной разговариваешь, будто ясама ребенок. Вобщем, успокойся поэтому поводу.

—Раз тывэтом так много понимаешь, неси что-нибудь подстелить— будет кровь,— сказал я, погладив ееволосы.

—Иэто ятоже знаю нехуже тебя. Минутку,— она проворно вскочила скровати ивернулась скуском бежевой ткани, свернутой несколько раз. Постелила, устроилась рядом сомной вожидании.

Ятихо снял снее трусики ипогладил лобок. Икогда ятоже освободился отостатков одежды, Айлин сказала:

—Подожди, яхочу посмотреть,— она приподнялась налокте, взяла свободной рукой мой член.— Саш, такой большой? Слушай, яуже боюсь. Онпоместится?— она рассмеялась.

—Вот этого янезнаю,— ятоже едва нерассмеялся, позволяя ейразглядывать мой жезл иласкать ееладошке.

—Тыэто делал когда-нибудь?— она наклонилась, сложив губы трубочкой подула нанего.

—Да,— признал я, чувствуя, что отблизости еетонкого, соблазнительного тела иотееласки, могу взорваться прямо сейчас.

—Скем? Говори правду,— настояла она, наклонилась еще иосторожно поцеловала головку.