Я, почай, пойду, — решил он, наконец. — Доброй ночи, хозяева!

— Доброй, дядя Вася…

На следующий день в деревне случился такой переполох, что никто не знал куда себя можно от него деть. Помимо прокурора, в село взвалилось целое полчище коммунистов с целью создания колхоза. Оказывается, об этом захолустье забыли, как о потерявшемся лапте, после того, как была выполнена операция по удалению кулаков, и, именно, этот из ряда вон выходящий случай, напомнил об упущенном. Коммунисты, правда, утверждали, что обусловлена задержка выполнения прямого их долга заключается в отдалённости селения ни то что от Москвы, но и от города, к которому оно прикреплено.

Таким образом, в большой спешке решался вопрос один за другим. С громким делом разобрались очень быстро. Прокурору то ли было на столько некогда, то ли на столько всё равно, что по опросу одного лишь соседа Василисы сделал все необходимые выводы, поставил подпись и закрыл это дело. Полным ходом шла подготовка к похоронам и к строительству колхоза.

О том, что у погибшей есть дети, прокурор и слыхом не слыхивал, да и не спрашивал, поэтому маленькая Ася со своей сестрой остались непримеченными в доме Марьи Петровны. Доблестный исполнитель закона, окончив свою службу, помчал обратно в город.

Была осень. Конец сентября. Солнце, уже не такое жаркое и ещё не такое холодное, объявило, что время перевалило за два часа дня.

Во дворе Марьи Садовской появились Василий Павлович и его женушка.

— Здравствуй, Петровна! — поздоровался дядя Вася.

— Здравствуй! Случилось чего? — оторвалась няня от стирки пеленок.

— Да… дело есть, — выдавила из себя старуха Василия, потупив глаза.

— Ну?

— Вася, ты говори.

— Стары мы, Петровна, — признался Василий Павлович. — Сына единого мы на войне потеряли, сама знаешь. Хотелось бы иметь радость и утешение на склоне лет… Да и тебе, почай, несладко, не поспевать будешь за всем… Вот, что, Петровна, давай мы Асю-сиротку и сестрицу ее к себе возьмём. Мы- люди бывалые, все умеем. Есть у нас и чем кормиться и других накормить. Мы и люди совестливые, сама знаешь… Ну, так что?

— Верю вам, люди добрые, — выжимая пеленку от воды, сказала она. — Да только захотят ли?

— А мы и не силимся! — возразила жена Василия. — Пущай попробуют у нас пожить недельки две. А ежели не по нраву придется, то мы держать не станем… Пожалейте нас, старых!

— Не знаю, не знаю… просто сейчас похороны ведь. Как они смогут-то? Не знаю. Плачет сейчас девочка. Ох, горюет по матери!

— Хоча б переговорить, — взмолился Василий Павлович.

— Ну, ступайте. Они сейчас в доме с Лизонькой.

Вошли. Марья Петровна заканчивала стирку, всё время поглядывая на дверь и ожидая, что же из нее вынесут.

Наконец, из дома вышел улыбающийся дядя Вася, ведя за руку Асю. Он помолодел лет на десять. За ним вышла жена его с маленьким ребенком на руках, такая же весёлая и молодая. Следом за ними вышла и Елизавета. Лицо её светилось нежной серьезностью.

— Тётя Маша! Тётя Маша! — залепетала Ася, подбежав в припрыжку к Марье Петровне. — Мы идем жить к дяде Васе!

— Она согласие дала, Петровна! — поспешно объявил тот же дядя Вася.

— Да, Настюша, это очень хорошие люди, и ты будь у них хорошей, — погладила няня по головке девочку.

— Тётя Маша! А мы только что и сестричке имя придумали! — снова зазвенела Ася. — У неё же не было имени, а теперь есть!

— Как же ее зовут, Асенька?

— Лизой! Совсем, как и вашу Лизу!

— Ух ты! — удивилась няня.

— Да! Да! Ли-за! — глазенки этой девочки, теперь ухоженной, причесанной и умытой, озорно сверкали. Она шла совсем в другую жизнь и была счастлива.

— Асенька, не забывай приходить к нам в гости! — прощаясь, сказала ей Лиза.

— Буду приходить и очень-очень часто! — пообещала Настя.

— Вася, не гоже это, — полушёпотом заявила пожилая женщина, качая на руках маленькую Лизу.

— Что? — не понимал Василий.

— Пеленки, — указала она взглядом на отстиранные и выжатые от воды свертки, уложенные в старую плетеную корзину, готовые к сушке. — Некрасиво получится, если люди будут с ними и далее тягаться.

Василий Павлович ударил себя ладонью по лбу.

— Извини, Петровна! — схватил он корзинку, чуть ли не смеясь. — Посуду верну!

— Спасибо тебе! — поблагодарила няню Василина жена.

— Да! Спасибо! — выкрикнул старик, сам на себя не похожий. — Спасибо, Марья Петровна! Спасибо тебе, Лизавета! Спасибо всем вам, Моховым! Спасибо Богу за счастье, что нам дал! Господь вас сохрани! Прощайте!

— Пока, тётя Маша! Пока, Лиза! — помахала ручонкой Ася. — Попрощайтесь за нас с Ромой и Сашей! Я к вам приду! Я к вам, обязательно, приду! — с этими словами новая семья веселою гурьбою отправилась домой.

После их ухода во дворе Марьи Петровны осталась какая-то особая радостная настороженность.

— Я бы никогда бы и не подумала, — сказала няня, подойдя к Лизе, — что так все образуется! Дай Боже, чтоб они были всегда так веселы.

— Да, Марья Петровна. Ещё только прошлым вечером я думала об этих детках и просила Бога о новой… — девушка хотела поделиться, что молилась о новой семье и Божественном руководстве, но внезапно прекратила разговор. Она, как и няня, ужасно испугалась. На чердаке амбара, напротив которого они стояли, что-то зашевелилось, подтянулось и издавало невнятные звуки. Затем из чердачной комнаты на лестницу, приложенную к дверце, ступили две ноги в высоких черных сапогах. Следом за ними показалась широкая спина, накрытая плащом, и русая голова. Это нечто спустилось на землю, кинуло в траву окурок, начало поспешно и аккуратно стряхиваться от сена, которое хранилось на чердаке, откашлялось в кулак и, выполнив элегантно «кругом», предстало перед женщинами в истинном свете.

Марья Петровна была бела как мел:

— Лё… Лёня! Лёнечка! — расплакалась она и бросилась обнимать это взявшееся из неоткуда нечто. — Сыночек мой! Сынок! Да как же так! Два года! Два года прошло, а от тебя ни слуху, ни духу! Да разве так можно с матерью-то, а? — она хваталась то за его плечи, то за лицо, к которому еле доставала, то за руки Леонида Садовского. — Ну, где ты был? Ну, где ты пропадал? Где же тебя носило? — надрываясь, плакала мать на сыновьей груди. — Я же тебя каждый день ждала. Что же с тобой могло приключиться? Ума не приложу! Ни весточки! Ни привета! О, как ты меня измучил жестоко! Почему?! Объясни почему! И как ты туда попал? Почему не пришёл раньше? Зачем прятался на чердаке?

— Полно, маменька. Полно, — с ровностью в голосе сын взял мать за плечи и отодвинул от себя. Он осмотрел