— Мы уже почти приехали, — произнес Сент‑Мор.

Его голос заставил ее вернуться к реальности. Из‑под шелкового цилиндра Сент‑Мора виднелись темные густые кудри, одна рука покоилась на спинке сиденья, длинные ноги были небрежно закинуты одна на другую. Он едва заметно улыбался, внимательно глядя на спутницу.

Он сказал, что она законная дочь графа? Бред! Впрочем, зачем ему лгать?

Эта мысль как фейерверк вновь и вновь вспыхивала в ее мозгу. Встряхнув головой, Нелл снова взглянула в окошко кареты.

С этой высоты люди казались меньше, их мелькающие лица невозможно было разглядеть в подробностях. Она замечала лишь открытые рты и поднятые вверх глаза отскакивавших в сторону прохожих.

Еще вчера она была одной из них и знала наверняка, что вслед карете беспомощно потрясали кулаками и звучали оскорбления. Однако владельцы карет никогда этого не замечали.

— Велите ехать медленнее, — попросила она.

— Я думал, вы спешите.

Она действительно спешила. Как только Сент‑Мор заявил, что может ради нее освободить Ханну из заключения, весь ее скептицизм мгновенно испарился. Все дальнейшие сомнения и расспросы показались несущественными, пустой потерей времени.

— Да, я спешу, — заметила она, — и все же незачем ехать так быстро.

Несколько мгновений Сент‑Мор молча смотрел на нее, затем наклонился к ней так неожиданно, что она инстинктивно отстранилась. Он едва заметно улыбнулся и постучал костяшками пальцев по стеклу окошка позади нее, привлекая внимание кучера. Почувствовав тепло его тела, Нелл невольно задержала дыхание. Ее сердце сильно забилось. В это мгновение створка окна отодвинулась в сторону, и услужливый кучер спросил:

— Чего изволите, ваше сиятельство?

— Езжай чуть медленнее, — велел Сент‑Мор и неспешно вернулся в прежнее положение на своем сиденье. Так делает змея, сворачиваясь в кольца. Он полувопросительно посмотрел на нее, ожидая благодарности, но Нелл упрямо молчала, считая это излишним.

Она думала о письмах, одно из которых оказалось от Майкла, величайшего лжеца на свете. Теперь она понимала, откуда в прошлом году у него были деньги — он просто обманом выудил у старого графа пятьдесят фунтов.

Но вот другое письмо… Почерк был похож на мамин, но это не казалось ей достаточно убедительным аргументом. Нет, это не могло быть правдой. Но кто тогда Джейн Уитби, если не ее мать? Уж она‑то никак не могла украсть чужого ребенка.

Свернув под арку, карета въехала в небольшой двор, окруженный каменным забором. Под колесами захрустел гравий, и экипаж остановился. Дверца открылась, и лакей в блеклой зеленой ливрее опустил узкие ступеньки.

Сент‑Мор встал, сразу заполнив собой все маленькое внутреннее пространство кареты, и Нелл невольно поджала ноги. Однако это оказалось излишним — Сент‑Мор с удивительной легкостью и изяществом выбрался из экипажа и грациозным движением поправил свой шелковый цилиндр. К нему тотчас подскочил лакей, чтобы отряхнуть полы его длинного черного плаща. Оглянувшись, он посмотрел на Нелл и негромко сказал:

— Это не займет много времени. Подождите меня в карете.

— Но как вы поймете, что это именно она? — взволнованно спросила Нелл, привстав с сиденья.

— Сядьте на место, — повелительным тоном сказал Сент‑Мор.

Нелл скрипнула зубами, но послушно села. Он ей не хозяин, она ему не служанка! Она так ему и скажет, едва Ханна окажется на свободе.

— Вашу подругу зовут Ханна Кроули, — невозмутимо проговорил Сент‑Мор, натягивая перчатки. — Правильно?

— Да, но вам могут обманом подсунуть кого‑нибудь другого вместо нее. Вдруг им надо освободить какую‑то другую девушку? Они же могут…

— Этого не случится, — уверенно заявил Саймон без всякого бахвальства, просто констатируя тот факт, что никто не посмеет его обманывать.

Остановившись у двери в тюрьму, он обернулся и вопросительно посмотрел на Нелл, словно говоря: «Все в порядке?»

Она медленно кивнула: «Да».

— Чуточку терпения и веры, — сказал он улыбаясь, потом повернулся и вошел в дверь, кивнув кому‑то внутри. Дверь за ним тотчас закрылась.

Нелл откинулась на спинку сиденья. Терпение и вера. Чем больше она думала над этими словами Сент‑Мора, тем смехотворнее они ей казались. Кому она должна верить? Ему? С какой стати она должна верить такому человеку, как он? Его одежда стоила больше ее годового заработка на фабрике. Он вошел в здание тюрьмы с такой же легкостью, с какой ходят на танцы. Ему были неведомы страхи обычного человека. Наверное, он счел ее беспокойство по меньшей мере странным.

Терпение и вера. Трудно доверять кому‑либо в этом мире. Похоже, Сент‑Мор никогда не был в таком положении, когда нужна осмотрительность. Когда жизнь легка и все дороги устланы коврами, нет необходимости смотреть себе под ноги.

Она вспомнила его голос — низкий, мягкий, аристократический, с бриллиантовой россыпью усеченных гласных безупречного произношения. Помнится, мама тоже так говорила, и обитатели их квартала смеялись над ее произношением. Говорили, что она слишком много о себе воображает, а у самой в карманах ветер.

Нелл заметила, что на противоположном сиденье лежит лоскут ткани. Взяв его в руки, она стала рассматривать шелковистую ткань небесного цвета. Это был носовой платок с тонкой белоснежной вышивкой по углам. В одном из них отчетливо виднелась монограмма «СР». Нелл украдкой сунула платок в свой карман. Так, на всякий случай.

Господи, на какой случай? Она откинулась на спинку сиденья. К чему связываться с этим безумцем?

Она вспомнила, как мать однажды сказала, что «взяла» ее. Потом она больше ни слова не произнесла о Рашдене. А вскоре так ослабела, что и вовсе не могла говорить. И лишь однажды с трудом прошептала: «Я взяла тебя… я думала, так будет лучше…»

Мать всегда была немного не от мира сего. Но что могло заставить ее украсть чужого ребенка? Ее, например.

Нелл судорожно сглотнула. Было слишком странно (если не сказать страшно) думать, что та девушка на фотографии может быть не просто ее сестрой, но двойняшкой, с которой она делила материнскую утробу.

Нелл была знакома с девушками‑близнецами из семьи Миллер, жившей по соседству. Две сестры были неразлучны, всегда заботились друг о друге, даже выйдя замуж. Между ними существовала крепкая неразрывная связь. Неужели Нелл и Кэтрин могли забыть о подобной родственной связи? Когда Нелл смотрела на фотографию Кэтрин Обен, в ее душе ничто не шевельнулось, если не считать зависти и злости.

Но даже если слова Сент‑Мора сплошная ложь… Она огляделась. Небольшое внутреннее пространство кареты было красивее всего, что ей только доводилось видеть вокруг себя. Обшивка из полированных деревянных панелей, хрустальные светильники в медной оправе, ковры под ногами — в такой карете можно было жить!