Как только они обсудили основные темы, настроение всех присутствовавших на встрече наладилось.

Маччиони извинился за те проблемы, которые могли возникнуть у Шиана после его вторжения к Фаджиани.

– Я не предусмотрел одного. Не подумал, что он обвинит во всем тебя. Но, возможно, это можно исправить и даже повернуть в свою пользу. Кого еще мог бы заподозрить Тирни?

Его собеседники переглянулись. Первым заговорил Шиан:

– Полагаю, Хаги Лонегана. У него банда на Гудзон-стрит, которая захватила в последние годы Вест-Сайд. А еще, возможно, Дэнни Макграта.

– Есть еще банда Эйба Вейманна, – вставил Килкенни. – Они заносчивые и жадные до территорий.

Джорджио скривил рот.

– Вейманн отлично знает, что такая выходка против Тирни равносильна самоубийству. А еще такой наглый захват территорий был в Атлантик-Сити, а не здесь, в Нью-Йорке. У Лонегана и Макграта головы гораздо горячее, и они решительнее.

Маччиони посмотрел на Шиана.

– И кому из этих двоих ты отдал бы предпочтение? Учитывая, какая из банд воспользовалась бы Дойлом и с кем бы тебе не жалко было расстаться, если б твое двуличие разоблачили?

– Дэнни Макграт держится строго района Гасхауса и Ист-Сайда, поэтому с ним у меня никаких проблем. А банда Лонегана действительно частенько наезжает на Файв Пойнтс, а это не по нутру ни мне, ни Тирни. Так что мне на него плевать, и он бы точно нанял Дойла.

Выбрав Лонегана, Энцио обратил внимание на другие моменты, которые надо было утрясти, включая районы сбора дани, где можно было бы пересечься с людьми Тирни.

– Как насчет этого? – поинтересовался Шиан.

– Одного только случая с Фаджиани недостаточно, – отозвался сицилиец. – А сплетни могут лишь убедить Тирни, что за этим стоит Лонеган. Возможно, надо устроить еще несколько ситуаций, которые точно указали бы на этого парня.

Пока Маччиони излагал свои планы, Джорджио снова скривился в улыбке, и Килкенни впервые улыбнулся точно так же. Наконец-то их отношения стали ему удобны!

Они отметили сделку, пустив по кругу граппу и виски, а потом, радушно пожав друг другу руки, все трое обнялись на прощанье. Маччиони даже слегка похлопал Дуги по щеке.

– Не тревожься, друг. С Тирни мы поговорим на своих условиях, и он даже не заметит, что это мы. – Энцио впервые за день позволил себе улыбнуться. – Или он будет смотреть в другую сторону.

Перед тем как убрать руку, он провел ею по шее Килкенни, мгновенно скопировав то, как он держал Дойла, когда вонзил стилет ему в шею.

Жест получился почти чувственным, но слишком мимолетным, чтобы ирландец о чем-то догадался. Точно так же некоторые сицилийские мафиози любят поцеловать врага в обе щеки, перед тем как убить их. Маччиони надеялся, что его подозрения в отношении Килкенни ошибочны.

* * *

Когда Финли Джеймсон представил Элли в женском приюте Бет Джекобс, она была не уверена, чем сможет помочь, и поначалу энтузиазма не проявляла.

Но вскоре Каллен поняла, что большинство девушек часто почти голодали, что и толкнуло их стать проститутками. Решилась бы она сама пойти по этому пути, если б несколько лет тому назад существовал такой приют? Вопрос сложный, но, конечно, было бы гораздо легче, если б и у нее, и у других появилась бы надежда, а не выбор без выбора – либо работа на улице, либо голодные дети.

В приют принимали не только женщин-бродяг или бывших проституток, но и жертв физического насилия и умственно отсталых, из которых более агрессивные или трудные в общении закончили бы жизнь в сумасшедших домах, подобных Блэкуэл-Айленду. Одной из таких несчастных была девушка, которую в приюте назвали Бекки и о которой Элли упомянула на собрании комитета.

Когда она закончила одевать Бекки, сознание девушки на мгновение прояснилось.

– У нас был большой дом, – произнесла она. – Там были три большие белые колонны, поддерживающие фронтальный портик, словно в греческом храме. А еще слуги.

– Сколько слуг? – спросила Каллен.

– По крайней мере двадцать. А еще многие работали в полях. Точно не знаю, сколько всего.

– Боже, звучит роскошно! Помнишь имена кого-то из слуг?

Бекки на минуту задумалась, а потом покачала головой.

– Нет, извини, не помню.

Она одевалась почти сама, но Элли помогла ей, когда увидела, как она перепутала пуговки на блузке. Эту историю Каллен слышала от Бекки раньше. Остальные в приюте тоже терпеливо выслушивали ее. Но стоило спросить эту девушку, где ее дом и как ее фамилия или фамилия ее родителей, как она отвечала, что ничего не может вспомнить. Лишь говорила, что дом был где-то далеко на юге, что слуги были одеты в белое, «в тон дому», и что ее звали Ребекка, хотя в приюте все называли ее просто Бекки.

Она была не старше двадцати лет и возраст свой тоже не могла вспомнить. Когда ее нашли, было похоже, что ночью она была брошена в переулке на страшном холоде. Несмотря на то что одежда на ней была сильно испачкана, все вещи были высокого качества, достойные истинной леди. Однако многие проститутки и клубные девушки для привлечения клиентов тоже одевались дорого, поэтому все решили, что рассказы о большом доме и слугах – это лишь фантазии. Кроме того, если б Ребекка действительно была из богатой семьи, ее уже давно искали бы.

Почему Бекки потеряла память, никто не знал. Может быть, она выпила слишком много спиртного, хотя когда ее нашли, одежда алкоголем не пахла. Или она просто неудачно упала, ударившись головой, или ее сбил экипаж и уехал. Но на теле девушки не оказалось никаких синяков и ран.

– У меня еще была лошадь, – сообщила Бекки, когда Элли застегнула ей последние две пуговки. – Арабская кобыла. Она тоже была белая, как дом и слуги.

– Ну вот, теперь ты в порядке. – Каллен легонько похлопала свою подопечную по плечу, закончив с пуговками. – Помнишь, как ее звали?

Бекки посмотрела вдаль, словно с трудом разглядывая что-то.

– Кажется, Мистик… Помню, потому что папа несколько раз выставлял ее на скачки.

Элли сдержанно улыбнулась. Если это не только воображение девушки, то она делает прогресс. Хотя бы вспомнила имя лошади, раз уж не может вспомнить фамилию собственной семьи.

* * *

Финли Джеймсон стоял на углу Парк-авеню и Пятьдесят девятой улицы, оглядываясь по сторонам. Шагах в двух от него остановились Лоуренс и Джозеф Ардженти, неохотно следившие за его взглядом. На этом этапе они слабо понимали, что он искал.

– Как вы думаете, она могла пойти в эту сторону? – спросил Финли. – Пройдя именно на этом углу приблизительно в это же время. Или, может быть, перед тем, как отправиться в магазины на Пятьдесят девятой улице, она прошла на Третью авеню?

Его вопрос был обращен к обоим спутникам и относился ко второй вероятной жертве, Джессике Арбатнот, девятнадцатилетней дочери богатого стального магната, живущего в одном из самых роскошных особняков на Парк-авеню. Она также была единственной жертвой, помимо Луизы Берентон и Дженнифер Станден, которая, как точно знали полицейские, вышла из родительского дома незадолго до смерти. Кроме того, о ее перемещениях они узнали по фирменным пакетам, с которыми девушка вернулась домой.