постоянно приходилось ездить по общинам, в субботу и воскресенье ему почти всегда удавалось бывать дома. Это назначение обрадовало его больше всего потому, что теперь ему легче станет вникать в дела жены и они чаще будут вместе.

Накануне вечером он постарался заночевать дома, хотя и задержался на заседании в уездном комитете партии. Весь день у него из головы не выходила мысль: надо обязательно поговорить с женой о строительстве крытого загона для буйволов. Об этом он думал даже ночью. Ведь на такое дело в уезде сразу обратят внимание. Здорово может получиться! К тому же надо как можно скорее заняться межами, обязательно добиться, чтобы первым закончил эту работу кооператив, где председатель женщина и где работники тоже почти все женщины. Он, Ман, конечно, хорошо понимает, что должен руководить работой всей общины, не отдавая кому-либо предпочтения — это сразу бросилось бы в глаза, чего доброго, еще обвинят в пристрастном отношении к кооперативу Вьет-тханг. Но он не дурак, он прекрасно отдает себе отчет в том, что делает. И он поможет кооперативу Вьет-тханг обойти другие. Нужно только действовать с умом. Короче говоря, теперь он должен все сделать для того, чтобы кооператив Вьет-тханг стал передовым хозяйством. Тогда и Муй, его жена, станет известна как образцовый председатель. Слава, она ведь не приходит сама собой, ее надо добыть. Спрашивается, чем его жена хуже других?

За завтраком Ман думал о заседании парткома общины, назначенном на вечер. Покончив с едой, он сказал жене:

— Сейчас я отправлюсь в общинный совет, надо подработать вместе с Динем сегодняшнюю повестку дня. С тобой мы поговорим попозже. Кстати, ты сегодня будешь выступать?

Муй смешалась, закусила губу, затем сказала, запинаясь:

— Да, буду… Я говорила, что лучше бы поручить это Тхангу, он привык, да и в делах разбирается получше меня, но Динь даже слушать не стал!

Ман рассмеялся, наклонился к уху жены и назидательно сказал:

— При чем тут Тханг? Ведь председатель кооператива — ты, тебе и выступать.

Уже выходя со двора, Ман еще раз оглянулся и весело крикнул жене:

— Ты смотри, хорошенько подготовься. Я буду внимательно слушать, а придем домой — скажу, что удачно, а что нет.

Он ушел. Его слова отнюдь не успокоили Муй, напротив, ей стало не по себе, мысль о предстоящем выступлении на заседании тяготила и мучила ее. Уж лучше бы он ничего не говорил ей. Правда, она сама сказала, что чувствует себя не совсем уверенно… Ну да, в докладе непременно будут слабые места, это уж точно, она начнет мямлить, запинаться, а когда они с мужем придут домой, он примется обсуждать ее выступление. И скажет примерно так: «Если ты будешь каждый раз волноваться, ты не выдержишь! Так дело не пойдет! Если ты таким манером станешь выступать перед людьми на общем собрании, когда соберутся все члены кооператива, ты потеряешь всякий авторитет… А для руководителя это очень скверно!»

С мрачными мыслями отправилась она на заседание. Когда Динь, секретарь парткома, сказал: «А теперь дадим слово товарищу из Вьет-тханга», Муй пришла в замешательство… Ей показалось, что у нее не хватит сил встать и произнести хотя бы одно слово. Она судорожно глотнула воздух, помолчала немного, затем попыталась взять себя в руки и начала… Она прислушивалась к звуку собственного голоса, слабого и невыразительного… Иногда ей казалось, что она сама не понимает того, что говорит.

Некоторое время ее слушали более или менее внимательно, потом она заметила, что кто-то устало привалился к стене, кто-то откровенно зевает, а некоторые, наклонившись друг к другу, принялись обсуждать свои повседневные дела: о строительстве на селе уборных, о том, как жена Тунга ездила в Ханой продавать кроликов… В конце своего доклада Муй рассказала о пользовании кооперативными прудами. Ей казалось, что об этом она будет говорить ясно, четко, но и тут получилось бледно и невыразительно… Однако, когда началось обсуждение, Муй, ко всеобщему удивлению, обнаружила умение отстаивать свою точку зрения, на возражения она отвечала горячо, убежденно и очень обоснованно.

— На мой взгляд, у нас неправильный подход к пользованию прудами, в этом вопросе члены парткома сами не разобрались и сбили с толку других… Мы ведь уже давно поднимали этот вопрос, люди много раз обращались к вам, а вы все откладывали, вот народу и надоела эта история. Только теперь занялись этим, а ведь сколько времени потеряно зря. А что из этого получилось, сами знаете. Народ поговаривает, что кадровые работники, мол, друг друга покрывают и заботятся лишь о собственной выгоде. Тошно слушать такое, я со стыда чуть не сгорела, когда узнала об этих разговорах, но ведь и возразить толком не могла…

И именно в этот момент Ман поднял руку и сделал знак Диню. Динь тотчас перебил Муй и дал слово Ману. Муй растерянно посмотрела на мужа и села на свое место. «Как же это так? — думала она. — Что он собирается сказать? Неужели нельзя было выслушать до конца, почему он оборвал меня на полуслове?»

Пока Муй делала доклад, Ман с невозмутимым видом сидел, держа перед собой газету, изо всех сил стараясь продемонстрировать беспристрастное отношение к докладчику, хотя на самом деле никто не слушал Муй так внимательно, как он. Он не упустил ни одной подробности, ни одной мелочи. Когда Муй начала говорить, Ман с трудом подавил волнение. «Ну разве так можно, — с отчаянием подумал он. — Выступает на парткоме, где совсем немного народу, и вся трясется, лепечет что-то невразумительное… Ох, совсем запуталась, просто беда! Ничего себе, председатель кооператива, да разве она сможет убедить других, повести за собой…»

Ман не переставал сокрушаться до тех пор, пока Муй не заговорила об этих прудах. Ну вот, наконец-то осмелела. С самого начала надо было так! Лицо его просветлело, хотя он по-прежнему делал вид, что просматривает газету. На душе у него стало легче. Но это продолжалось недолго. Муй заговорила так, что Ман внутренне содрогнулся. Он подался вперед и впился глазами в нее, не в состоянии скрыть своей тревоги. «Что она такое говорит? Она же все испортит! Бороться тоже надо с умом, нельзя же действовать так прямолинейно, прет на рожон! Если она утратит расположение этих людей, если к ней начнут относиться с предубеждением, то как она будет работать дальше? Туго ей придется! Положим, она говорит правду, но к чему эти сильные выражения: «со стыда сгорела… у всех неправильный подход, сверху до низу…» Как будто нельзя сказать помягче, как-нибудь по-другому! Нет, я должен вмешаться, я должен как-то